Царица Аттолии
Шрифт:
— Верно, — согласилась Эддис.
— Я думаю, — тихо сказал Евгенидис, — что смогу устранить нестабильность царицы Аттолии.
— Говори, — приказала Эддис, и Совет затаил дыхание.
— Сейчас Аттолия находится не в столице. Она живет в Эфрате на побережье. Там нет настоящего замка. Ее дом представляет собой укрепленный Мегарон в старом стиле, что несколько затрудняет мое перемещение в нем по сравнению со столичным дворцом или Мегароном царя Суниса. Тем не менее, Эфрата не очень хорошо защищена. У Суниса
Совет смотрел на него с надеждой, боясь пропустить хоть слово.
— Если бы я мог попасть в Эфрату, я смог бы захватить царицу.
В прошлом он не нуждался ни в чьей помощи, и потому обсуждал свои дела наедине с царицей. Теперь же он говорил с ней в присутствии всего Совета, и его отдельные члены, стараясь не смотреть на него и его руку, быстро переглянулись друг с другом, все еще помня о юном Евгенидисе, поклявшемся не брать в руки оружия и принародно заявившем об отказе от убийства людей.
— Нам потребуется достаточно большой отряд, — сказал Евгенидис.
— Как мы сможем захватить Эфрату? — спросил один из сидевших за столом. — Ты сам сказал, что вся ее армия располагается между нами и Сеперхи.
Евгенидис объяснил. Когда он изложил свой сложный план, стало ясно, где он находился последние десять дней. Царица смотрела на него суженными глазами, пока он объяснял, как диверсионный отряд проникнет в Аттолию и обойдет армию, разбившую лагерь на берегах Сеперхи.
— Она патрулирует границу вдоль подножия гор. — один из генералов, присутствовавших на Совете, решил высказаться. — Как вы сможете незаметно провести в страну такую большую группу солдат?
— Она не патрулирует антиутопию.
— По понятным причинам.
Антиутопия представляла собой черную каменистую равнину, возникшую после извержения Священной горы. Земля там была плодородной, но слишком грубой для обработки и сухой. Ее единственным источником воды был несудоходный Арактус, стекавший с плеча Священной горы через антиутопию к широкой Сеперхи.
— Как вы собираетесь незамеченными добраться до антиутопии, а затем пересечь ее?
Евгенидис посмотрел на отца.
— По Арактусу? — предположил тот.
Евгенидис молча кивнул.
— Что насчет гарнизона Эфраты? — спросил военный министр.
— Пятьдесят человек, — ответил Евгенидис.
После недолгой паузы отец кивнул.
— Это может быть сделано, — сказал он наконец.
Евгенидис повернулся к Совету.
— Как видите, — заявил он, — использовав меньшие силы, мы избежим столкновения с аттолийской армией. Мы сможем захватить Мегарон, и нам не потребуется удерживать его, потому что после исчезновения царицы ее резиденция потеряет свое значение.
— А ты уверен, что она там?
— Да.
— И что она будет там, когда мы нападем?
— Мы сможем это определить.
Прежде чем кто-то еще успел заговорить, царица прочистила горло. Все глаза, кроме Евгенидиса, повернулись к ней. Он смотрел в пол.
— Прошу вас извинить меня, — сказала царица очень тихо, — я хочу поговорить с моим Вором.
Неуверенные в причине ее гнева, советники поспешно собрали бумаги и исчезли. Эддис смотрела на пустой стол.
— Пятьдесят человек, — сказала она.
— Да.
— Ты точно сосчитал?
— Я старался.
Эддис махнула рукой в сторону пустых стульев за столом.
— Они думают, что это я послала тебя. Они думают, ты опять отправился в Аттолию по моему приказу. Я разрешила тебе уйти и спрятаться, а не ползать вокруг Мегарона Аттолии, чтобы она могла изловить тебя снова. Ты в своем уме? — закричала она, вскочив и рассыпав бумаги, лежащие перед ней, отшвырнув перо так, что по столу за ним потянулась цепочка расплывшихся капель.
— Мне было страшно. Но я не мог сидеть здесь, трястись от страха и ничего не делать.
— Поэтому ты решил сделать это? Будь ты проклят, Евгенидис. Что бы я стала делать, если бы она поймала тебя?
— Я сидел в лесу, наблюдая, как люди входят и выходят из Мегарона. Я не приближался к ней.
— И сколько раз ты выходил из леса?
Евгенидис поколебался.
— Я вышел в город всего один раз.
Эддис смотрела на него и ждала.
— И я осмотрел наружные стены Мегарона.
— Что бы я делала, — повторила Эддис низким голосом, более страшным, чем ее крик, — что бы я делала, если бы она разрубила тебя на куски и прислала их мне обратно?
— Похоронила бы, — сказал Евгенидис.
Эддис откинулась на спинку трона и скрестила руки на груди. Она долго смотрела на Евгенидиса, а он терпеливо ждал.
— И теперь ты хочешь вернуться туда, — сказала она.
— Да.
— Евгенидис, ты ведешь себя как ребенок, который обжегся о горшок, а затем сказал, что хочет прыгнуть в костер.
— Я не ребенок, — возразил Вор.
— Мы можем послать кого-нибудь другого, — сказала Эддис, не обращая на него внимания, полностью занятая поиском альтернативы.
— Никого другого не существует, — твердо заявил Евгенидис, прерывая ее размышления. — И я хочу сделать это сам.
— Не могу поверить. Если ты действительно этого хочешь, я прикажу запереть тебя, пока не придешь в себя. Там должен быть кто-то другой.
— Нет, — сказал Евгенидис.
— Да, — сказала его царица.