Царица Пальмиры

Смолл Бертрис

Он снова притянул ее к себе, заключил в объятия и накрыл ее губы своими в почти нежном поцелуе, мягко покусывая дразнящими движениями.

— Ты, колдунья с серебристыми глазами! — нашептывал он ей. — Когда-нибудь ты всецело отдашься мне!

Царица благоразумно воздержалась от комментариев, закрыв глаза и, казалось, сдалась.

Царской пальмирской чете было позволено взять с собой в Кирену всю мебель и личное имущество. Весь день был заполнен хлопотами, связанными с упаковкой вещей, и вечером Зенобия прощалась с большей частью своей семьи. В главном внутреннем

дворе дворца, том самом, где всего лишь несколько недель назад были казнены члены совета, готовился к отъезду огромный караваи. Он состоял из более чем двух сотен нагруженных верблюдов, рядом с каждым должен был идти один из рабов царя. Вместе с караваном отправлялись царские рабы и свободные слуги, а также римские легионеры. Только сам юный царь, да еще Гай Порций и военные офицеры должны были ехать верхом. Юлия и молодая царица Флавия предпочли носилки, достаточно большие, чтобы в них можно было спать.

— Мы будем писать тебе как можно чаще, — пообещал Ваба.

— Как только доберетесь до Кирены, напишите, — попросила Зенобия. — Император собирается выехать в Рим через «ару дней, Ваба. Так что не спешите с письмами, когда я еще приеду в Рим.

— Интересно, тебя тоже вывезут из города под покровом темноты, мама?

— Нет. Аврелиан только вас решил потихоньку отправить, чтобы не провоцировать беспорядки. Он выведет меня из города на виду у всего народа как пленную царицу. Это будет урок всем тем, кто достаточно глуп, чтобы замыслить новое восстание.

— Мама…

Беспокойство явственно отражалось на его лице, и она была тронута такой заботой.

— Ваба, сын мой, — сказала она и положила руку ему на плечо, — не бойся за меня! Побереги Флавию и вашего ребенка! Аврелиан не более, чем похотливый мужчина, с которым я вполне успешно могу справиться.

Она тихо рассмеялась, заметив потрясенное выражение его лица. Разумеется, он знал об ее отношениях с императором, но ему неприятно слышать правду из ее уст.

— Быть женщиной всегда нелегко, Ваба, даже если ты — правящая царица, — сказала Зенобия, успокаивая его. — То, что боги дают мне одной рукой, они отбирают другой. Всегда помни об этом, сын мой!

— Я — Царь, и все же не смог помочь тебе, мама. Я никогда не забуду об этом, — заявил Ваба.

— Нет, нет, дорогой! — запротестовала Зенобия. — Просто у римлянина больше власти — вот и все! Именно это я и пыталась завоевать для тебя, сын мой — власть! Власть и богатство всегда защитят тебя.

— Когда мы встретимся? — печально спросил он.

— Когда я надоем императору и он позволит мне покинуть Рим и отправиться в Кирену. Но не раньше, сын мой!

Она поцеловала его в обе щеки, а потом быстро — в губы.

— Прощай, сын мой! Прощай, сын Одената! Прощай, законный царь Пальмиры! Пока мы не встретимся снова, пусть боги охраняют тебя и заботятся о твоей безопасности!

Тут его глаза наполнились слезами, но он сдержал их.

— Прощай, мама, — сказал он дрожащим голосом. — Ни у кого никогда не было такой чудесной матери, как ты, Зенобия Пальмирская! Пусть боги хранят тебя, пока мы не встретимся снова! Я люблю тебя, мама!

Он быстро ответил ей поцелуем на поцелуй, а потом так же быстро отвернулся, чтобы дать ей возможность проститься с Флавией и Юлией.

— Я буду присматривать за ним, как

за своим собственным сыном, — быстро сказала Юлия, увидев, как задрожало лицо ее подруги. Потом понизила голос:

— Ради бога, Зенобия, не давай сейчас волю слезам! Дети держатся из последних сил!

Зенобия глубоко вздохнула и ответила:

— Со мной все в порядке, Юлия. Просто я не могу вспомнить, когда Ваба в последний раз говорил мне, что любит меня. Юлия рассмеялась.

— Да ты сентиментальная женщина, хотя часто пытаешься казаться железной, Зенобия. Я буду писать тебе обо всем. Зенобия кивнула.

— Спасибо тебе, Юлия. Я знаю, что могу положиться на тебя. Ты такая счастливая! Ты увидишь новорожденного, а когда я смогу это сделать? Позаботься, чтобы он узнал о своем роде и обо мне!

— Я сделаю это, Зенобия! Конечно же, сделаю! Юлия обняла свою подругу и уступила место дочери.

— — Ох, ваше величество! — воскликнула Флавия, не скрывая слез, и прильнула к царице.

Зенобия с нежностью увещевала свою невестку:

— Флавия, я полагаюсь на тебя и надеюсь, что ты будешь Присматривать за Вабой и заботиться о том, чтобы он не наделал глупостей. Дорогая моя девочка, ты — такая радость для моего сына, и я так благодарна тебе за это! Заботься как следует о себе к о ребенке!

Зенобия поцеловала девушку и отступила от нее.

— Да защитят боги тебя и моего внука!

Царица повернулась, ушла со двора и вернулась во дворец. Она не стала провожать огромный караван, а вернулась в свой дом и стала прогуливаться по освещенным факелами дорожкам. Из-за высоких стен до нее доносился негромкий стук копыт верблюдов и звон прикрепленных к их упряжи колокольчиков. Они исправлялись к воротам, выходившим на западную дорогу.

Эти звуки долго отдавались у нее в ушах, пока все вокруг не погрузилось в безмолвие. Только тогда Зенобия опустилась на маленькую мраморную скамеечку и горько зарыдала, не зная о том, что Аврелиан, спрятавшись в тени, наблюдал за ней. Когда она вернулась в свои апартаменты, он уже ждал ее и приветствовал, словно не произошло ничего необычного. Глубокой ночной порой он страстно ласкал ее и обнимал до тех пор, как она не заснула, опустошенная волнением, связанным с отъездом сына.

Следующий день был хлопотливым. Баб и Адрия начали упаковывать вещи царицы, готовясь к путешествию в Рим. Теперь Зенобии не терпелось уехать. Пальмира больше не принадлежала ей, и боль, которую она испытывала, зная это, была слишком сильна.

Она получила позволение Аврелиана покинуть дворец и навестить своего отца. Ее пронесли по улицам в закрытых носилках, чтобы народ не мог видеть ее, Аврелиан не боялся, что она попытается бежать, Куда ей идти? Кроме того, с ним во дворце осталась дочь Зенобии.

Тамар провела Зенобию в спальню ее отца. Забааю бен Селиму исполнилось уже восемьдесят лет, и увидев, как ему помогают встать с постели, Зенобия поняла, что ее отцу недолго осталось жить. Однако он поражал остротой ума и мудростью. В свое время он стал отцом сорока сыновей и дочери. У него было сто пятьдесят два внука и сорок три внучки, более трех сотен правнуков и десять праправнуков. Его родственники нередко уподобляли его еврейскому патриарху отцу Аврааму.

— Это Зенобия, Забаай! — сказала его престарелая жена.