Царство Золотых Драконов
Шрифт:
– Никогда – это много времени, Дил Баадур. Возможно, сама жизнь ещё преподнесёт нам некий сюрприз, - возразил лама, решительно пролезая вперёд по узкому туннелю.
2
Три мифологических яйца
Тем временем на другом краю света Александр Койд прибыл в Нью-Йорк в сопровождении своей бабушки, Кейт. Мальчик-американец приобрёл древесный цвет лица, гуляя под солнцем близ реки Амазонка. Теперь у него была короткая, сделанная индейцами, стрижка, отличающаяся наполовину сбритой головой, где поблёскивал недавно появившийся шрам. За спиной как всегда висел какой-то жуткий рюкзак, а в руках была вечная бутылка с
– У вас есть что-либо задекларировать? – спросил сотрудник иммиграционной службы, бросив крайне неодобрительный взгляд на весьма необычную причёску Алекса и внешний вид его бабушки.
Было только пять утра, отчего человек выглядел столь же утомлённым, как и пассажиры самолёта, только что прибывшего из Бразилии.
– Нет. Мы репортёры от журнала «Интернэшнл джиографик». Все наши вещи – это необходимый рабочий материал, - возразила Кейт Койд.
– Фрукты, овощи, продукты питания?
– Только святая вода, чтобы вылечить мою маму…, - сказал Алекс, показывая бутылку, которую всё путешествие не выпускал из рук.
– Ой, офицер, не обращайте внимания, у этого мальчика просто разыгралось воображение, - прервала Кейт.
– А это что? – спросил служащий, указывая на трубку.
– Да так, слуховая трубка.
– Что-что?
– Это своего рода полый тростник, используемый проживающими на реке Амазонка индейцами, чтобы стрелять дротиками, отравленными…, - начал было объяснять Александр, но тут же схлопотал от бабушки, таким способом быстро заставившей его замолчать.
Служащий немного смутился и не стал продолжать допрос, поскольку ничего не знал ни о колчане с дротиками, ни о содержащей смертельный яд кураре тыкве, находившейся в другом тюке.
– Что-то ещё?
Александр Койд пошарил в карманах своей куртки и вынул оттуда три стеклянных шарика.
– Что это?
– Полагаю, что бриллианты, - сказал мальчик, и тут же получил от бабушки очередную затрещину.
– Ах, бриллианты! Что ж, даже очень забавно! Что же ты всё-таки курил, мальчик? – громко рассмеявшись, воскликнул офицер, одновременно ставя штампы в паспортах и указывая им, куда идти дальше.
Едва открыв дверь квартиры в Нью-Йорке, Кейт и Александр почувствовали жуткое зловоние. Писательница тут же хлопнула себя по лбу. Это было уже далеко не в первый раз, когда она отправлялась в путешествия, оставляя весь мусор на кухне. Оба вошли, спотыкаясь и прикрывая носы. Пока Кейт разбиралась с вещами, внук как можно скорее пооткрывал окна и занялся мусором, на котором уже расплодилась всякая флора и фауна. Когда, наконец, удалось в этой крошечной квартире куда-то поставить слуховую трубку в её не менее объёмном футляре, Кейт, облегчённо вздохнув, развалилась на диване. Годы стали на неё давить и вполне ощутимо. Александр вынул шарики из своей парки и положил те на стол. Она лишь посмотрела безучастным взглядом. Предметы казались каким-то стеклянным пресс-папье, что обычно покупали туристы.
– Это бриллианты, Кейт, - сообщил ей мальчик.
–
– Кто?
– Вот, дожили! – пробрюзжала она, потрясённая разрывом поколений между собой и собственным внуком.
– Должно быть, кто-нибудь из твоей эпохи, - намекнул Александр.
– Нынешнее время – это и моя эпоха! И даже больше моя эпоха, нежели твоя. Я, по крайней мере, живу не на Луне, как ты, - пробормотала бабушка.
– Да это и в самом деле бриллианты, Кейт, - настаивал он.
– Хорошо, Александр, бриллианты так бриллианты.
– Ты не могла бы звать меня Ягуар? Это моё тотемное животное. Бриллианты принадлежат не нам, Кейт, а индейцам, этому народу тумана. Я обещал Наде, что мы непременно воспользуемся драгоценностями для его же защиты.
– Ну и ну! – только и выдавила она из себя, не обратив внимания на мальчика.
– Ими мы сможем финансировать учреждение, которое ты вместе с профессором Лебланом задумала создать.
– Полагаю, что пришедшийся на твою голову удар слегка ослабил твою способность соображать, сынок, - возразила она, несколько рассеянно сунув стеклянные яйца в карман пиджака.
В последующие недели писательнице ещё выпадет шанс пересмотреть таковое суждение о её же собственном внуке.
Целых две недели Кейт являлась хозяйкой стеклянных яиц, правда, забыв об этом напрочь до тех пор, пока не взяв пиджак со стула, оттуда не выпал один из них придавив собою палец её же ноги. На ту пору внук уже вернулся в Калифорнию, домой, к своим родителям. Писательница же несколько дней промаялась с ноющей ногой и камешками в кармане, рассеянно теребя их, будучи на улице. Утро она провела за чашечкой кофе в располагающемся на углу заведении и, уже уходя, один бриллиант случайно забыла на столе. Хозяин, знавший её вот уже двадцать лет итальянец, догнал её на углу.
– Кейт! Ты оставила свой стеклянный шарик! – прокричал он, кидая предмет поверх голов прохожих.
Женщина поймала его налету, идя дальше уже с мыслью о том, что пора бы уже что-то сделать с этими яйцами. Так и не определившись с планом, она отправилась по улице ювелиров, на которой располагался магазин её бывшего возлюбленного, Исаака Розенблата. Сорок лет назад женщина чуть было не вышла за него замуж, когда в её жизни внезапно появился Джозеф Койд, перед чьей игрой на флейте Кейт просто не могла не устоять. Волшебная флейта обворожила её полностью. Прошло совсем мало времени, как Джозеф Койд стал одним из самых знаменитых музыкантов мира. «Эта та самая флейта, которую мой глупец-внук благополучно оставил на берегу реки Амазонка!», - в бешенстве подумала Кейт. Она как следует надрала уши Александру за то, что мальчик потерял замечательный музыкальный инструмент своего деда.
Исаак Розенблат считался опорой целой еврейской общины, это был состоятельный и уважаемый человек да к тому же отец шестерых детей. Он был одним из самых терпеливых, которые выполняли свой долг без особой суеты, и чья душа была спокойна, однако, увидев входящую в его магазин Кейт Койд, тут же почувствовал, как сам невольно погружается в туман воспоминаний. Буквально вмиг мужчина вновь стал застенчивым молодым человеком, кто когда-то любил эту женщину с присущим лишь первой любви отчаянием. Будучи тогда молодой девушкой с фарфорового цвета кожей и дикой рыжей шевелюрой, ныне же морщины покрывали её лицо больше, чем даже старый пергамент, а несколько, кое-как отрезанных ножницами, седых волос напоминали используемый для чистки бутылок ёршик.