Цеховик. Книга 7. Большие дела
Шрифт:
– Я тебе завтра скажу, ладно? – отвечаю я Цвету. – Или через несколько дней.
– Бро, ты в натуре без башки! Ты чё Тумана заказал? Да кто такой заказ исполнит? Кинут тебя.
– Какой-нибудь зэк обездоленный. Не знаю. Неважно. Давай пока подождём.
– Мля, – волнуется Цвет, – если сорвётся, и Туман узнает, что его завалить хотели… ты понимаешь, какой кипеш начнётся?
– Слушай, – меняю я тему, – а киллера он ко мне прислал или нет? Убивец молчит, как рыба об лёд, не рассказывает ничего.
– А где он, кстати?
–
– Я не знаю, кто он и откуда, – говорит Цвет. – Ничего не слышал. Но странно, Туман хотел сход провести и вдруг послал кого-то тебя завалить.
– Но с Загрёбом стопудово одноногий договаривался, а он явно не сам это всё замутил.
– Тогда может и Туман, но со мной он даже и словом не обмолвился об этом. Надо подумать ещё.
– Слушай, ладно, хер с ним, потом про это. Ты мне скажи, а тебе зачем Туман нужен? Тебе самому пора занимать его положение. И даже более высокое.
– Да ты чё, серьёзно?
– Серьёзно, – киваю я. – Стань капо ди тутти капи.
– Это ещё чё за хрень?
– Стань боссом всех боссов от Урала до Камчатки.
Он смотрит на меня, как на заигравшегося ребёнка:
– Ладно, погнали, потом тереть будем. Сейчас ноги надо делать.
Ну, погнали, так погнали. Тела перетаскивают на служебный подъёмник. Очнувшиеся братки Цвета нехотя помогают. Злятся, что их отделали. Карп организовывает уборку. В ресторане у него всё схвачено.
Я даю сигнал и Скачков с ребятами отъезжает. Сам я с Игорем и Пашей иду к машине у горкома, а цветовские распихивают трупы по багажникам и едут к Кочегару. Надо о нём разузнать побольше, такое знакомство в наши времена может оказаться полезным.
– Егор?! – широко раскрывает глаза Наташка. – Ты когда приехал?
– Да вот, практически только что.
Я тянусь к ней, обнимаю и целую.
– Пусти, заморозишь, – шутливо отбивается она. – Дед мороз!
– Отец дома?
– На дежурстве до утра.
– На дежурстве? Что за ночные дежурства у участкового капитана?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Сказал, что теперь иногда на дежурства ходит.
– Ну, и отлично, да?
– Почему это? – делает она вид, что не догадывается.
Я сбрасываю с себя куртку и ботинки, подхватываю Наташку на руки, приседая и обхватывая за бёдра.
– Голову, голову пригибай – смеюсь я, пронося её в дверь.
Из этой тесной прихожей иначе и не вынесешь свою возлюбленную. Я опускаю её на диван и срываю с себя свитер и начинаю расстёгивать рубашку. Она лежит, наблюдает за мной и улыбается.
– Немедленно раздевайся! – приказываю я.
Она послушно протягивает руку к поясу халата и дёргает за кончик бантика. Скользкий атласный пояс легко развязывается, и Наташка распахивает халат. А под ним ничего не оказывается.
– Ого! – упираю я руки в бока. –
– А мне мама твоя позвонила, – смеётся она, – и предупредила, что ты придёшь. Вот я и приготовилась. Сижу, жду, пока твои собрания закончатся.
Мама. Сюрприз испортила. Ну ладно, прощаю.
И уже не думая о маме, закудыкиваниях и испорченных сюрпризах, я опускаюсь на колени и склоняюсь над Натальей. Обнимаю и прижимаюсь к ней, вдыхаю её запах, и вспоминаю волнующий и срывающий крышу вкус.
– А помнишь, – говорю я, чуть отстраняясь от неё, – ещё не так давно, прошлой зимой, я тебя чмокнул, когда ты мучила меня математикой? Помнишь, как ты покраснела?
– Да, – кивает она.
– И что с тобой случилось с того времени? – смеюсь я. – Не прошло и года, а ты уже такое вытворяешь безо всякого стыда.
– Ах, ты! – притворно строжится она, хватает меня за голову и притягивает к себе. – А ну-ка поди сюда! Вот я тебе покажу!
Она крепко и сладко меня целует, и я, как человек счастливо сохранивший жизнь, после того как прошёл по канату над пылающей бездной, взлетаю к небу от счастья. И ничего другого мне сейчас не нужно. И ничто меня не интересует в этот прекрасный момент – ни судьбы империй, ни тем более собственные успехи и достижения. Всё, что мне сейчас надо – только она, Рыбкина.
– Ты сегодня… – подбирает она слова, когда мы счастливые лежим в обнимку на диване. – Ты сегодня такой… на себя не похожий…
– Просто соскучился очень, – шепчу я и нежно прикусываю ей мочку.
А потом мы идём ко мне и ужинаем с моими родителями и с Трыней. Я позвонил и пригласил его тоже.
– А поехали завтра на дачу! – предлагает он. – Всё равно же воскресенье. У нас вид такой красивый на реку открывается с обрыва. Баню можно истопить или шашлык сделать. Ну, или просто по лесу погулять.
– А Юля поедет? – спрашивает Наташка.
– Нет, она с родителями к родственникам уехала на праздники на Алтай.
– А она тебе еду приходит готовить, когда дяди Юры нет? – интересуюсь я.
– Да чего мне готовить-то? Я и сам могу себя прокормить спокойно. Книга с рецептами имеется. Но я и так наловчился уже безо всяких книг.
– Андрюша, – говорит Мама, – ты к нам приходи кушать, когда Юрия Платоновича дома не бывает.
– Да зачем, Анна Никифоровна, не беспокойтесь, я самостоятельный.
– Самостоятельный, – улыбается мама и качает головой. – А стираешь ты как?
– Так у нас машинка автоматическая, «Волга». От неё, правда, пробки вышибает иногда, но это дело поправимое.
– Андрюх, а если бы дядя Юра на длительное время тебя оставлял одного? Ты как, справился бы? На месяц, скажем, или на два? Ну, мы бы тебе помогали, естественно.
– Справился бы, – кивает он, – это по-любому лучше, чем всё бросать и в Москву переезжать. Хотя съездить посмотреть, что это за Москва такая, можно, конечно. Юлька была, говорит, понравилось.