Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
Ноябрь 1942 г. Под огнем…
… Бывшие курсантки выпрыгивали из дверей горящего вагона и кубарем катились под откос вниз…
Черный едкий дым уже стелился над насыпью…
От взрывов вскипала земля… А совсем рядом вырастали фонтаны черной земли:
– Б-бу-бу! Б-бу-бу!.. …Девушки вскакивали, метались, как ополоумевшие под ливнем пуль, и… Падали, насмерть пораженные пулеметным огнем… …Мила подняла голову,
– Все ко мне!!!
Яркие вспышки взрывов освещали ее вмиг посуровевшее лицо…
Вдруг, рядом с лейтенантом упали и прижались к земле Ольга, Леся, Маша, Зарина, а еще через секунду тяжело плюхнулась и Капа, за плечами которой был тяжелый вещмешок…
– Что это у тебя там, Яровая?
– Спросила Сизова.
– Сухпай! Еле успела собрать. Не пропадать же…
– Нашла время о жратве думать!..
– Проговорила Леся.
– Еще спасибо скажешь…
К ним подбежала старшина Морозова и упала рядом… В одной руке она держала винтовку, во второй вещмешок:
– Я трубу нашла, товарищ лейтенант!
– Проговорила старшина.
– На ту сторону насыпи… Прямо под путями… И немного боеприпасов прихватить успела… Уходить нам надо, пока всех не перебили…
– Внимание всем! За старшиной! Бегом марш!
– Скомандовала Мила.
– И пригнуться! Чтобы даже пяток небыло видно!
Девушки, пригнувшись, побежали за Морозовой-старшей, и гулко затопали через несколько секунд по бетонному тоннелю под железнодорожными путями…
А за их спинами продолжали рваться взрывы, освещая яркими вспышками окрестности…
На четвереньках карабкались они по склону… Падали, скользили сапогами по сыпучему грунту…
Но не отставали…
Мила в последний раз оглянулась назад, и увидела, как горели на платформах машины, а вдоль полотна догорали обломки из «теплушки».
– Сволочи!
– Проговорила она, и крикнула.
– Взвод! За мной, в лес! Старшина Морозова - замыкающая! Бегом марш!..
Старшина зло подтолкнула в спину отставшую, было, Ольгу:
– Шевелись быстрее, клуша! Бегом в лес!..
В ту же ночь… В овраге…
…Это, наверное, было бы смешно, наблюдать, как молодые девочки, едва-едва успевшие взять в руки оружие, бегут, уподобившись обезьянам, используя все подаренные им природой конечности…
Как они путаются руками в высокой траве, падают лицами прямо в землю, а за ними, передвигаясь точно так же, скачет взрослая женщина, которая и отличалась-то теперь от многоопытной обезьяны только тем, что материлась на чем свет стоит, и раз за разом жестко подталкивала круглые девичьи зады прикладом своей «трехлинейки»!..
Да… Это было бы смешно… Если бы за ними по пятам не бежал ужас от произошедшего, а за ним и Костлявая со своей косой, размахивая ею направо и налево и собирая свой страшный урожай молодых жизней…
Им повезло…
Повезло в том, что среди них оказалась молодая, но уже такая многоопытная лейтенант Сизова, которая скакала спугнутой газелью впереди всего этого «стада», прокладывавшая путь к отступлению, как настоящий вожак…
А вторым везением было то, что все это шествие замыкала такая же опытная старшина Морозова, следившая, рискуя собственной головой, за тем, чтобы хотя бы те, кто успел убежать с расстрелянного эшелона, теперь не отстали, а значит и не погибли из-за паники и страха… …Они не знали, сколько им пришлось отмахать метров или километров вот так, на четвереньках, но Сизова остановилась только тогда, когда за их спинами полностью исчезли звуки боя…
Толи немцы уже успели полностью расстрелять эшелон, толи убежали девушки так далеко, что боя уже небыло слышно, но… …Сизова наметанным глазом опытного бойца, который проснулся в ней опять, позабыв о довольно спокойной жизни в снайперской школе, окинула окрестности, и не оборачиваясь, бросила через плечо негромко и коротко:
– Привал!
Это был…
Лес не лес… Да и простой посадкой тоже не назовешь… У подножия довольно редко растущих деревьев с высокими раскидистыми кронами, был довольно густой подлесок каких-то довольно колючих кустов, типа шиповника. Хотя разбираться в этих ботанических тонкостях у Сизовой небыло ни времени, ни желания - ей было важно, что она нашла место! Место, в котором можно было передохнуть, и попытаться сообразить, наконец-то, что же произошло…
Она просто нырнула в эти колючки, уподобившись хорошему водолазу, и оказалась на дне довольно глубокой лощинки или распадка, который по своим «берегам» густо порос колючим кустарником создавая для себя природное «колючее заграждение», а его дно было устелено огромными лапами ярко-зеленого папоротника…
– Ай!!!
– Вскрикнул кто-то из девчонок.
– А ну-ка не вякать на весь лес!
– Послышался злой шепот Морозовой старшей.
– Неженки выискались!
– Так колючки же!
– Кто-то даже попытался оправдаться.
– Все руки до крови!..
– А ты, дура, рукава гимнастерки на ладони натяни! А на мордочку - уши пилотки опусти! Вперед!!! Чего встали?!! И чтобы ни одной веточки не сломать! Чтоб ни один листочек с куста не упал!!!
– Проговорила старшина, и вздохнула.
– Закончились детские игры в войну, кажысь… И начались игры взрослые…
Сизова стояла на дне этого сырого лесного оврага и огромной надеждой смотрела на то, как продирались через заросли шиповника ее девчонки. И надежда таяла, растворялась с каждой секундой… Хотя она до последнего момента надеялась на чудо… Но чудо это испарилось, как дым тогда, когда в овражек, через колючки пробралась Зоя Павловна тихо говоря, ни к кому не обращаясь:
– Все, дочки… Теперь мы будем сдавать наш самый главный экзамен… Все вместе!.. А принимать его у нас с вами будет та погань черная, что с косой в руках… Кто на «отлично» сдаст - тот и выживет… А кто на «неуд» - тот…
Сизова слушала эти слова такой многоопытной, взрослой женщины, а сама считала свой личный состав. Считала и понимала, что этот, самый первый бой, ее снайперский взвод уже проиграл…
На дне сырого овражка, из всех тех, кого они учили, а потом везли в том проклятом эшелоне на войну, сидели или лежали жалкие остатки боевого подразделения…