Целебный яд
Шрифт:
— Теперь можете говорить!
— Вы уже знаете о цели моего приезда в Перу, господин Вебер. Вас об этом уведомило голландское правительство Я нуждаюсь в вашей помощи. Думаю, излишне говорить, что все должно остаться в полной тайне. Мы должны найти способ вывезти за границу побеги и семена хинного дерева. Вы думали об этом? Я надеюсь, что смогу доставить деревца и семена в Лиму, но как мы их вывезем отсюда, я не знаю. Вот в чем заключается наша задача в настоящее время! — Мюллер говорил по-немецки, понизив голос.
Вебер встал и повел гостя каким-то темным коридором.
Вдоль стен стояло штук десять небольших продолговатых ящиков около метра длиной, напоминавших детские гробики.
— Вот в чем мы их вывезем! — сказал Вебер, указывая на них рукой.
— Не понимаю вас. Что это такое? — спросил удивленный Мюллер, поглядывая то на ящики, то на Вебера.
— Это гробы. В них вы якобы везете мумии инков, которые открыли во время вашего путешествия по Андам. Теперь вам ясно?
— Не совсем! Очень прошу вас повторить, герр Вебер!
— Что бы вы ни пожелали вывезти за границу, все подлежит таможенной проверке. В этих условиях ваш „товар“ непременно будет обнаружен. Таможенники могут проявить небрежность или безразличие только в отношении таких предметов, которые им внушают страх или кажутся маловажными. Я думаю, что они не проявят особого интереса к содержимому гробов, в которых перевозятся трупы мертвецов. Согласны вы со мною? — Вебер улыбнулся, приоткрыв рот с двумя недостающими передними зубами.
План старого Вебера показался Мюллеру очень остроумным. Он кивнул головой в знак одобрения, облегченно вздохнул и с улыбкой обнял своего собеседника.
— Отлично! Отлично!
Довольные, они вернулись в гостиную, чтобы уточнить некоторые подробности. Было решено гробы обложить изнутри стеклом, чтобы можно было поливать деревца в пути, и в боковых досках проделать отверстия для доступа воздуха.
В поисках сокровищ Вебер двадцать лет тому назад приехал в Перу. Потерпев в этом предприятии полный крах, он остался жить в Лиме, работая столяром. В то же время он состоял тайным агентом голландского правительства в Перу и исполнял особые поручения. Он давно уже ждал доктора Мюллера и был готов оказать ему помощь.
Через полчаса старая испанка проводила Мюллера так же таинственно, как и встретила, и посмотрела ему вслед все так же недружелюбно и подозрительно.
Не успел еще Мюллер войти в дом дон Косио, как услышал громкие крики и пререкания. До его ушей донесся голос Мигуэлы:
— Постыдись в конце концов! Это же ни на что не похоже! У этих несчастных тоже есть душа, они тоже божьи созданья!
— А мне какое Дело? — слышался глухой и несколько протяжный голос Альфонсо. — С каких это пор у индейцев оказалась душа? С ними можно разговаривать только с помощью бича, и я не советую тебе за них заступаться!
Мюллер прошел мимо, испытывая неловкость от того, что невольно подслушал чужую ссору, и направился в сад, где раздавался визгливый лай Казуса. Из маленького домика, в котором жили садовники-индейцы, доносились громкие стоны и какие-то непонятные слова. Через полуоткрытую дверь он заглянул внутрь.
Громко охая, на полу корчился старый Мацука. Рядом с ним, скрестив ноги, сидел Пепе и успокаивал отца на своем родном языке. Время от времени он подавал ему мисочку с водой, из которой старик с жадностью отпивал большими глотками.
Мюллер успел полюбить этих двух индейцев, отрабатывавших в саду дон Косио наложенное на них наказание. Эти люди, привыкшие к свободной жизни орлов в высоких горах, невыразимо страдали в четырех стенах сада, чувствуя себя, как в клетке. К тому же им приходилось еще сносить жестокое обращение Альфонсо, не упускавшего случая избивать их самым бесчеловечным образом. Молчание, с которым они переносили побои, еще больше его ожесточало. В таких случаях он впадал в неистовство и бил по чему попало.
— Что случилось, Пепе? — с участием спросил Мюллер.
— Сеньор Альфонсо ударял мой отца. Отец тяжело больной, сеньор Мюллер, — ответил Пепе. Лицо его было мрачно и выражало твердую решимость.
— Посмотрите, сеньор Мюллер! — Пепе приподнял наброшенное на старика одеяло.
На тощем теле старого Мацуки сочились кровью глубокие раны, его изодранная одежда была в крови, лицо исполосовано ударами бича, глаз налит кровью.
— За что это, Пепе?
— Мой отец не работал достаточно быстро, сеньор Мюллер. Я работал за два. Зачем бьет его?
— Сейчас я вернусь, Пепе! Подожди немного. — И Мюллер, сбегав в свою комнату, принес сумку с медицинскими принадлежностями.
Он промыл раны Мацуки и смазал их болеутоляющими мазями. Состояние старика было очень тяжелое. Он с трудом дышал, изнемогая от высокой температуры, и не переставая стонал. Сын ухаживал за ним с молчаливой преданностью и всячески старался облегчить страдания отца.
Дав Пепе несколько советов. Мюллер вышел из хижины и отправился в столовую.
— Большое дело! — с несколько виноватым видом встретил его Альфонсо, который сидел, развалившись в кресле и закинув ноги на спинку стула. — Сестра здесь расхныкалась. Все заживет, как на собаке.
Мюллер посмотрел на него, не проронив ни слова. Поступок Альфонсо возмутил его до глубины души. Но он не хотел наживать себе врагов в доме, который был ему так нужен для успешного выполнения возложенной на него задачи. Он знал, что дон Косио любит и балует своего единственного сына и, хотя порицает его жестокий нрав, но под влиянием отцовских чувств не находит в себе сил его обуздать. Мюллер с трудом сдерживал гнев, но поступать таким образом диктовал ему голос разума. Он понимал, что не в состоянии изменить заведенные в доме дон Косио порядки и задавал себе вопрос, есть ли смысл идти на безрассудный риск? „Да, есть!“ — отвечал внутренний голос. Но с другой стороны каждый шаг, сделанный им в защиту несчастного Мацуки, может помешать исполнению его благородной задачи, ставшей целью всей его жизни. Нет, рисковать было нельзя!