Целитель 10

Большаков Валерий Петрович

— Тяжелый… — пробормотала «Росита».

— Ну, да! Там одной меди — тонны полторы! В катушках…

На большом экране ворочался танк, приспосабливаясь к мишени — щиту, увешанному пластинами из разных металлов и сплавов.

— Лиза, можно тебя отвлечь? — осторожно начала Марина.

— Да конечно! Всё уже… А что ты хотела?

— Да я… о том третьем.

— А-а… — поскучнела Лиза.

— Понимаю, — мягко улыбнулась Марина.

— Да нет, — смутилась Пухова. — Просто… Да я даже не знаю, что еще сказать!

— А вот как ты думаешь, откуда

Сергей… этот… как его… Дыскин, вообще знал, где и когда покажется «Жигуль»? — неторопливо, вкрадчиво даже, спросила Ершова. — Я в тех местах не была, только карту видела, но… Ну, хорошо, допустим, Дыскин поджидал Мишу. А почему именно там? С чего он взял, что «Жигули» проедут как раз по той дороге?

— Ну-у… Может, ему этот третий позвонил, и сказал? — неуверенно предположила Лиза.

— А третий откуда знал? Он что, следил за Мишей?

— А если… — начала Пухова и смолкла. Подумала, и выдала версию: — А если Мишу подслушивали? Дыскин или этот… третий? — она замерла, ширя глаза. — Ой… Марин… Да нет… А… А если — да? Я, кажется, знаю, кто был третьим…

— Кто? — выдохнула Ершова.

Лиза затрудненно помотала головой.

— Нет… Давай, проверим сначала? Он и «Жигули» помог купить Браиловым, и телик… В очереди стоял на «Рубин-нео», понимаешь? И она как раз подошла! А он: «Бери, говорит, Миша, я к своему „Рекорду“ привык!» Сама слышала! Лена радовалась так… Говорит, распаковали, включили, а на экране цвета чуть-чуть смещаются. — А этот… «Ничего, мол, сейчас наладим!» Заднюю крышку снимает, что-то там подкрутил, закрывает всё… Включают — красота! — девушка отерла ладонями щеки. — «Жигули» в Новосибирске остались, а телевизор — здесь, в доме Браиловых… Ключ у меня.

Там же, позже

Заворчав, танк подгреб гусеницей, и встал точно перед третьим стендом, шагах в пяти.

— Все за броню! — раздался глухой голос Вайткуса. — Включаю!

Взвыла сирена. Я напрягся, ожидая почему-то грохота, а дождался выдоха. Правда, мощного.

— Отбой… Всё чисто!

Скинуть жаркий костюм химзащиты — это было великое благо. Свежий воздух, хоть и припахивавший ионизацией, обвеял взмокшее лицо.

— Ну, что там? — заторопился Корнеев.

— Петрович!

Я пошел на голос Киврина. Володя стоял у второго стенда, и таинственно улыбался.

— Это вовсе не сбой был, — вымолвил он, — а вполне себе нормальная пульсация! Гляди!

Я внимательно осмотрел небольшие плитки металла, размером с пачку сигарет — медь, латунь, титан, алюминий, бериллий…

Их покрывали мелкие и редкие оспинки — места точечной аннигиляции. Если честно, восторги аналитика я не разделял, упиваясь самой возможностью инвертировать время вовне, пусть даже в пяти шагах.

— Может, и не сбой, — пожал я плечами. — Просто очень слабый импульс или сильное рассеивание — образцы вообще не тронуты.

— Ми-иша! — ласково завел Володя. —

Ты не понял! Видишь, цирконий вскипел будто? И он посередке щита! Именно из-за него все остальные образцы и не тронуты! Тут не фокусировка виновата, а сама пластина! Она молекулярно перестроилась, и… Ну, не знаю, как тут объяснить… Похоже на турбуленцию! М-м… — аналитик пощелкал пальцами, ища слова. — Ну вот, когда, скажем, фотон запутывается, он же не сам испускает тахион, верно? Тот выпрыгивает из ниоткуда, как всякая виртуальная частица! Из сопредельного пространства! Так вот, этот образец как… как сопло! Виртуальные тахионы из него так и хлещут — и гасят пульсации!

— Щит! — расплылся я в улыбке. — Не меч, а щит!

— Да! — воскликнул Киврин. — Посмотрим, конечно, как именно у металла изменилась структура… Электронный микроскоп что-нибудь, да покажет!

— Да ладно тебе… — лучился я. — Не фонит?

— Не-е!

— Дай поносить!

Бережно ощупывая пузыристый верх циркониевой пластины, я опустил ее в нагрудный карман рубашки.

Там же, позже

Браиловы занимали половину двухэтажного коттеджа, с выходом на маленький участок, засеянный травой. Хочешь — стриги газон, хочешь — грядки копай. У забора шуршали кронами две кряжистых сосны, придавая дому изысканность.

Распахнув калитку, Лиза стремительно прошагала к крыльцу, и отперла двери. На гулкой веранде сгустилась духота, как в теплице, а частый переплет окон разрисовал пол решетчатой тенью.

И тишина… Она взводила нервы. Даже маятник часов с кукушкой повис недвижимо — чугунная гирька в образе шишки размотала цепочку до самого пола.

— Заходи, — вытолкнула Марина. — Ты первая.

В комнатах чувствовалась застарелая прохлада, и витал пыльный запашок брошенности.

— Вот он, — обронила Лиза.

Телевизор так и покоился в картонном ящике, запакованный с Новосибирска.

— Вытаскиваем? — боязливым шепотом спросила Пухова.

— Вытаскиваем!

На удивление, «Рубин-нео» оказался легким, и занимал всего половину столешницы.

— Отвертка… А, вон нож!

Пять минут — и задняя панель отправилась на диван. Марина заглянула в электронное нутро. Лишний придаток бросался в глаза — фанерный квадратик с микрофоном, примотанным синей изолентой. Он держался на одном саморезе, грубо вкрученном в пластмассовый корпус.

— Микрофон… — пробормотала «Росита». — Передатчик… И ни одной советской детальки… Лиза, кто этот третий?

— Он мне никогда не нравился, — бубнила Пухова, словно не слыша, — но не до такой же степени! Господи, да у меня даже мысли не было, что… Вот же ж мерзость!

Требовательно зазвонил радиофон, и Марина поспешно выудила плашку «ВЭФа».

— Да?

— Привет! — послышался вздрагивающий голос Риты Гариной. — Марина?

— Я, Риточка! Что случилось?

— Миша пропал!