Целительница для князя
Шрифт:
– Розик, – я пересаживаю его на стол. – Ты как?
– В порядке, хозяйка.
– Я буду рассуждать вслух, а ты слушать и подсказывать. Договорились?
Розик забавно хмурится, явно не совсем понимая, чего я от него хочу. Ничего, втянется.
– Хозяйка?
– Юные леди на чаепитие показались мне довольно безликими. Пусть платья пошиты на заказ, но фасоны сходные, ткани в светлой цветовой гамме. Немного злословия, немного яда, много сиропа. Их реплики – сплошное поддакивание. Они не кусали первыми, но с удовольствием набрасывались на подставившегося, особенно если кто-то подаст пример. Из серпентария выделяется Миелла. С одной стороны, она именинница и устроительница приёма, с другой стороны она всё ещё дочь графа. Почему дочь герцога для неё не авторитет? Она держалась со мной как с равной, я не почувствовала, что между нами в иерархии есть хоть какая-то разница, а ведь разница есть. Герцог и граф – разные ступени.
– Граф Бальс пользуется благосклонностью короля.
– Причина? – должна быть причина. – Ладно, давай дальше. Катарина. Вот уж леди-загадка. Ты упомянул, что её родители нетитулованные аристократы, то есть в иерархии лордов они на последней или предпоследней ступени. Она должна вести себя тихо, как мышка, как зубастая мышка. Как те леди, из которых я ни одну не выделила.
– О, я знаю, хозяйка.
– Да?
– Её отец богат, баснословно богат. Катарина всегда делает уместные, но при этом очень дорогие подарки.
– Ага, то есть, фактически, приглашения в высокие дома она покупает. Но это не объясняет, почему она держалась с нами на равных. Репутация дороже. Ни за какой подарок Миелла не стала бы терпеть её высокомерие.
– Многие аристократы у отца Катарины брали в долг значительные суммы.
– Дуралеи. Так, а герцог ат Шуа тоже в долгах?
Розик вздыхает.
Получается у него очень мило. Он раздувается раза в два, и сдувается. Протянув руку, глажу мягкий шелковистый мех. Розик зажмуривается и, тихо посвистывая от удовольствия, подставляет под пальцы то один бок, то другой. Надо почаще его гладить.
Идиллию нарушает Лара, ещё одна девушка-загадка. Я пока так и не поняла, работает она на герцога или на меня. И, конечно, нельзя забывать, что она может и вовсе шпионить на кого-то неизвестного.
Лара мастерски сервирует чай, ставит на столик вазочку с шоколадными шариками, наливает из чайника неполную чашку и отступает.
– Хм? – похоже, я начинаю к ней привыкать, вот сейчас я почти уверена, что ей есть, что сказать, но она не заговорит первой.
– Госпожа, осмелюсь предположить, что одна из горничных графа скрывает редчайшее благословение богов, дар целительства.
– Вот как? Как интересно-о-о… Лара, продолжай же!
Глава 12
Забыв про чай, я нетерпеливо подаюсь вперёд, впиваюсь ногтями в обивку кресла.
Одно со слов Лары я уже поняла – свои способности выдала главная героиня. Вряд ли в резиденции найдётся ещё одна целительница. По тексту романа тайна открылась случайно, героиня по доброте душевной не могла не снять с Гедана отравление, и я была уверена, что полностью разрушила ход событий, сорвала встречу героини с Геданом.
– Рано утром из гостевых покоев, которые оставались незанятыми, вышел… князь.
Сердце проваливается куда-то в желудок. Я совсем не аристократично с силой стискиваю хрупкую чашку, фарфор трескает. Чай проливается на меня, на столик. Я же переживала за их пару, искренне желала им счастья. Откуда ревность-то?!
– Госпожа? – Лара поражается моей реакции.
– Продолжай, – приказываю я.
– Говорят, князь выглядел весьма помято, тёр виски и имел вид человека, накануне уделившего должное вину.
От наркотиков бывает похмелье? Вот вообще не разбираюсь. Но буду исходить из того, что автор могла что угодно обозвать наркотиком. Может, это был не настоящий наркотик, а алкоголь с добавлением хитрых травок, почему бы и нет?
– И та горничная щелчком пальцев избавила князя от головной боли? – зло спрашиваю я.
– Госпожа?
Ой, как будто Лара не знает, с кем я ночь провела!
Лара подаёт мне полотенце, промакивает залитую столешницу.
Розик мужественно сидит в луже чая и притворяется помпоном.
– Лара, продолжай.
– Горничная подняла ладони к лицу князя, но не прикоснулась. Её пальцы засветились молочно-белым светом, и князь почувствовал себя заметно лучше.
Что за чушь?
Главная героиня берегла свою тайну как зеницу ока и уж точно не тратила доброту на похмельных. Оригинальный вариант – снять отравление – не выбивался из логики её поступков. Но похмелье!
Похоже, текст дилогии не просто мостик между мирами, а нечто гораздо большее, нежели пытался представить Розик, и теперь сама ткань романа латает созданную мною дыру. И тогда перспективы у меня очень грустные. Мир либо сочтёт меня вредителем и попытается уничтожить, либо вспомнит, что в оригинале у меня роль самоубийцы, то есть опять же существовать дальше я не должна. И когда ждать, что мир начнёт меня выпиливать? Против этой версии то, что Система ждёт от меня чары, а не смерть.
Так насколько силён рок сюжета?
Или всё дело в «мутной линзе»? Если сравнить книжку с окном в другой мир, через которое зритель подглядывает за чужой жизнью, то можно предположить, что картинка в книге искажённая. Автор увидела поступок главной героини бескорыстным, а, возможно, на самом деле та имела виды на князя и расчётливо показала ему свой дар.
Оба варианта равноценны…
– И что князь?
– Горничная, которая их видела, не смогла подслушать. Сожалею, госпожа. Несколько минут они разговаривали, затем разошлись. Князь… улыбался.
Улыбался, значит.
– Госпожа, как насчёт того, чтобы сменить платье и поправить причёску?
После плавания волосы я заколола кое-как, на ощупь.
После сладкого чая пальцы липнут:
– Я искупаюсь, – полежу в горячей воде, это успокаивает.
– Осмелюсь заметить, госпожа, что обед уже скоро.
– Разве я не могу сослаться на плохое самочувствие и отказаться?
– Осмелюсь заметить, госпожа, что король благоволит леди Миелле, а ваш отказ присутствовать на обеде может быть воспринят, как неуважение, каким бы благовидным и извиняющим не был предлог.