Цена дружбы
Шрифт:
Всё было сказано таким суровым, властным тоном, так правдоподобно Катя выставила вперёд ногу для поцелуя, что Ольга растерялась. Несколько минут в аудитории воцарилась гробовая тишина.
Первой очнулась Люба и стала хихикать. Опять заржали мальчишки. Но Ольге было явно не до смеха, похоже, она была оскорблена.
– Вольтер, «Королева Мария», – отчеканила Катя.
Резко развернувшись, Ольга отошла к подружкам. Они стали о чём-то шушукаться. А Катя и Люба тем временем заполнили анкеты и, положив их на парту перед Олей, вышли из аудитории. Лишь в коридоре, оглянувшись и убедившись, что они далеко отошли, Люба позволила себе сказать.
– Ну, ты, Катька, даёшь! Молодец! Здорово ты её!
– Да уж, она мне этого не простит!
– Ладно, не впервой, переживём.
С этого дня Ольга объявила войну Кате. Назавтра уже все в группе, похоже и на факультете, знали, что девчонки детдомовские. Катя постоянно ощущала на своей спине презрительные взгляды сокурсниц. До неё не раз доносились слова: “надо быть осторожней, все детдомовские не адекватные”, или “ну что вы хотите от девиц, чьи родители неизвестно кто – там, сброд всякий”. Девушку всё это больно ранило, но она не показывала вида, что к ним это как-то относится. Лишь подушка-подружка знала, как тяжело живётся девушке. В то же время, Катя не раз просила Любу не поддаваться на провокации.
– Мы не должны опускаться до скандала и дать им возможность от души поиздеваться над нами. Наше равнодушие – залог нашей победы, – говорила она.
Катя стала усиленно заниматься, понимая, что её пробелы в знаниях – на руку Ольге и её подружкам. В читальный зал девушка ходила как на занятия и зачастую оставалась там до закрытия. Под постоянным прессингом гранит науки постепенно стал разрушаться, и вскоре, превратившись в пыль, осел в голове девушки, и, как следствие, Катя стала отличницей. Она не забывала и о подруге, которая не была поклонницей учения, зато писала талантливые стихи. Катя отнесла несколько её стихотворений в редакцию университета. Стихи напечатали, но на последней странице в самом углу, где их можно было найти с большим трудом.
– Любка, не расстраивайся, я сейчас пойду и во всём разберусь, – Катя успокаивала, плачущую подругу. – Им не удастся загубить талант. Этого я им уж точно не позволю.
Катя побежала в студенческую редакцию. Постучав и не дождавшись ответа, она открыла дверь и вошла в небольшую по размерам комнату. Бросив: “Здрасьте”, – и, вновь не дождавшись ответа, Катя прошла к столу в углу. На столе лежала громадная стенгазета над которой склонились две девушки. Одна из них что-то писала, другая – рисовала.
– Девчонки, не подскажете, как мне найти редактора?
– Слепая, что ли? – не поднимая головы, бросила та, что рисовала.
– С чего это ты?!– огрызнулась Катя.
– А с того, что на двери сбоку табличка. Читай!
Катя бросила взгляд в сторону, и действительно: на стене висела табличка, указывающая кабинет редактора. Дверь была в тон обоев стены и совсем не бросалась в глаза.
– Боже мой, какая маскировка! От кого прячетесь? – бросила Катя, собираясь с духом, прежде чем постучать.
– От таких, как ты, – уже в спину Кати бросила всё та же девушка.
Постучав, но не дожидаясь ответа, Катя решительно открыла дверь.
– Можно войти, Сергей Петрович? – спросила она, заглянув в кабинет.
За большим столом, заваленным бумагами, сидел мужчина. Он показался Кате немолодым. Мужчина поднял голову и посмотрел на неё. Это был сам редактор их студенческой газеты. Обычно он не принимал посетителей после обеда, но, увидев Катю, не смог отказать. На ней была узкая юбка до колен, которая изящно подчёркивала красивую округлость юных бёдер, скромный чёрный свитер хоть и был свободным, но всё же не мог скрыть красивого разворота плеч девушки и высокой лебединой шеи. Ко всему прочему, Катя была стройная и высокая, красивое лицо обрамляли прямые каштановые волосы, струящиеся по плечам. Редактор прервал своё занятие и, облокотившись на спинку кресла, залюбовался девушкой. ” Судя по всему, она не знает, что красива, потому как использует методы дурнушки, проявляя чрезмерную серьёзность и напористость, свойственную последним”, – это первое, что пришло ему на ум. Катя, действительно, имела воинствующий вид, который проявлялся во всех её действиях: в том, как решительно она распахнула дверь кабинета, и в том, как не дождалась приглашения войти. Конечно же, подобное поведение не вязалось с хрупкостью девушки, но зато вызвало любопытство Сергея Петровича, и он вежливо ответил.
– Прошу вас, – и доброжелательная улыбка озарила его немолодое лицо.
Быстрым, решительным шагом Катя прошла к столу и положила перед редактором свежий выпуск студенческой газеты последней страницей вверх, как раз той, где были опубликованы фельетоны, анекдоты, и среди этой, как считала Катя – безделицы, и располагались стихи Любы.
– Это что за безобразие? – первое, что сказала Катя, нависая, как скала, над столом.
– Здравствуйте, – мягко улыбаясь, произнёс Сергей Петрович. – Прошу вас, садитесь! – и он указал девушке на стул рядом.
– Здрасьте, – ответила Катя, немного смущаясь от того, что слишком резко начала. Редактор был пожилым мужчиной и заслужил уважения, хотя бы к своему возрасту. Это было её убеждением, и она всегда старалась быть сдержанной и вежливой с пожилыми людьми. Сегодняшняя вспыльчивость была исключением.
– Так что конкретно вас беспокоит? – продолжил редактор, беря в руки газету и мельком просматривая заголовки статей.
– Почему вот эти стихи напечатали в разделе анекдотов? – сдерживая эмоции, произнесла Катя.
Прошло несколько секунд, пока редактор прочитал стихи.
– И всё же мне не понятно ваше беспокойство, – он снял очки и вновь доброжелательно посмотрел на Катю.
Тут пришло время удивляться ей самой.
– Вы что, хотите сказать, что стихи бездарны и что у вас пишет каждый первый? – возмущённый взгляд Кати почти обжигал Сергея Петровича.
– Да, милая, да! И не тратьте на меня, старика, огонь страсти ваших прелестных глаз, – редактор тяжело вздохнул. – Если бы я был молод. … Но увы! Так на чём мы остановились? … Это, дорогая вы моя, литературный факультет, – редактор жестом указал на стены, – и здесь действительно пишет каждый первый. Таков профиль института, и ничего с этим не сделаешь. Более того, скажу я вам: пишут весьма талантливо, и это тоже правда. Что касается ваших стихов…
– Это стихи моей подруги, – Катя не желала перебивать, но всё же она поторопилась внести ясность, будучи весьма честной.
– Так вот, стихи вашей подруги, – продолжил редактор, – весьма посредственные, хотя не лишены юношеской свежести и оригинальности, что само по себе завораживает, но стиль слишком банален.
Катя во все глаза смотрела на редактора, ловя каждое его слово, и старалась понять смысл его витиеватых фраз, но ей это не удавалось, и весь её вид свидетельствовал об этом. Сергей Петрович заметил, что девушка не понимает его, и по-отечески стал разъяснять.