Цена искупления
Шрифт:
— Итак, завтра нам предстоит визит в Гринготтс, — начал Поттер, усевшись за стол. Грейнджер с ногами забралась на табурет и принялась раскачиваться, прикрыв глаза. — Вообще, гоблины обычно просят палочку в качестве удостоверения личности, но не в нашем случае. У нас есть пара бумаг, подписанных лично Министром.
— То есть, ты считаешь, что если не возвращать мне палочку, я не смогу ничего сделать? — Грейнджер зашлась каркающим смехом.
— А как же иначе? — Тео хмыкнул и принялся наливать чай. — Волдеморт, конечно,
— Дай-ка подумать? — Грейнджер скрестила ноги по-турецки, сложила руки в жесте, напоминающем молитвенный, и закрыла глаза. Вокруг нее заклубился черный дым, а когда он развеялся, табурет оказался пуст.
Чашка с чаем выскользнула из рук Теодора и со звоном раскололась об пол.
— Чертова сука! — рявкнул он и треснул кулаком по столу.
— Нужно сообщить нашим! — Поттер вскочил на ноги и тут же осекся, когда из комнаты раздался смех.
— Что за слова, Теодор? Так и хочется тебе рот с мылом вымыть! — крикнула Грейнджер оттуда. — Почини чашку и неси чай сюда! Мне слишком нравится этот плед.
— В этом доме, Грейнджер, еда не выносится за пределы кухни! — огрызнулся Тео, выманивая осколки из-под раковины с помощью Акцио. — И я не сделаю исключение даже для такой… Даже для тебя.
Над табуретом возникло черное облако. Поттер плюнул на приличия, отошел к двери и наставил на дым палочку. Миг — и на табурете снова восседала Грейнджер, кутающаяся в шерстяной плед.
— Он теплый, — как ни в чем не бывало сообщила она и попробовала состроить обиженную гримасу.
— Ты больше так не делаешь, — строго произнес Поттер и сел на место. Впрочем, палочку он убирать не стал. — Я не хотел тебе говорить, но ты сейчас до ужаса похожа на Беллатрикс. Вспомни, чем она закончила.
— Меня убьет бывшая свекровь? — рассмеялась Грейнджер. — Ладно, Гарри, не злись. Я лишь хочу сказать, что могу делать некоторые вещи без палочки. Например, аппарировать. И, если честно, мне ничего не стоило сбежать из Азкабана. Но я почему-то провела там полные пять лет. Как думаешь, почему?
Тео перевел взгляд на Поттера. Наверное, тот и сам понял, что Грейнджер обречена на тюрьму из горя и воспоминаний, и не так-то важно, будет она в это время на маленьком острове в холодном Северном море или же в жарких странах.
— Нотт прав, — скучающим тоном отметила Грейнджер, помешивая чай в своей чашке.
— Ты прекратишь читать мои мысли? — огрызнулся Теодор.
— Извини, извини, — она подняла руки, словно признавая ошибку. — Не самая лучшая плата за гостеприимство, не спорю. Это уже привычка. Знаешь, постоянно думать о своих горестях не слишком-то интересно, и я стала от скуки заглядывать в гости к другим заключенным. Знали бы вы, какие моральные уроды у нас на этаже были…
— Грейнджер, ты сама не образец святости, — напомнил Тео.
— У меня
— Я пойду, — Поттер поднялся из-за стола и бочком принялся пробираться к выходу. Похоже, отвращение к Грейнджер сменилось боязнью. — Завтра с утра я за вами зайду, и мы отправимся в Гринготтс.
— Поттер! — окликнул его Тео. — Ты не мог бы занести каких-нибудь лекарств завтра? Мне не нравится ее кашель.
— Хорошо, — коротко ответил тот и быстро вышел.
— Он меня ненавидит, — резюмировала Грейнджер, когда они остались одни. — Ненавидит, боится и презирает одновременно. Интересная смесь эмоций.
— Ты и его мысли читала? — недовольно спросил Теодор. — Грейнджер, это неправильно.
— Давай ты не будешь рассказывать мне, что правильно, а что нет, и, может быть, останешься цел, — протянула Грейнджер и впилась почерневшими зубами во второй круассан. — Блаженство. Черт возьми, Нотт, ты не представляешь, как мне не хватало сладкого. Хотя бы маленькой карамельки.
— Грейнджер, если ты собираешься делиться тяготами азкабанской жизни, предупреждаю сразу — никто не проникнется и не будет хлопотать о том, чтобы тебе скостили срок.
— А я и не рассчитывала на это, — она пожала тонкими плечами. — И я знаю, что каждое действие имеет свою цену. Жизнь Гарри стоила дорого, твоя свобода — чуть дешевле, моя месть — очень дорого. Тьма учит этому, как только ты протягиваешь к ней руки. Она предупреждает тебя сразу же: платить придется за все. Подумай, в мире не так-то много вещей, за которые люди готовы платить, сколько скажут, не торгуясь. Пожалуй, только любовь и месть.
— И власть, — Тео отчего-то вспомнился Волдеморт.
— Может быть. Хотя это, скорее, любовь к себе и стремление получить эту любовь от других любой ценой.
— И большую ли цену запрашивают? — Тео становилось все более неуютно от этого разговора, но он мог натолкнуть на мысли о расследовании.
— Всегда одну и ту же, — бросила Грейнджер и отпила из своей чашки. — Всегда одну и ту же. Тебя — без остатка.
Теодора передернуло. Ему неприятно было признавать это, но Грейнджер, похоже, была права.
— Когда человек любит — он отдается любви полностью, без остатка. Когда человек мстит, он бросает все силы на это, по сути тоже отдавая всего себя.
— Молодец, Тео, — Грейнджер обнажила зубы в улыбке. — Как думаешь, за что платил ваш преступник: за любовь или за месть?
Тео задумчиво уставился на ее руки. Огрубевшая кожа, черные ногти, скрюченные пальцы — он никак не мог поверить, что в это превратились руки, которые каких-то двенадцать лет назад казались самыми нежными в мире. Или целых двенадцать лет назад. Для Тео время промчалось как один миг, для Грейнджер прошла вечность.
— Хочешь, я принесу ножницы? — тихо спросил он.