Цена любви
Шрифт:
— Просто у нас срочный заказ… Ладно, заходите. Но больше двадцати минут уделить я вам не могу: я сегодня даже не обедала…
«Эк она для муженька-то старается!» — подумал про себя Щербак и кивнул:
— Двадцати минут будет вполне достаточно!
Кабинет Лидии Ильиничны, в который его так неохотно впустили, выглядел очень чистенько, аккуратно и… казенно. Если не считать ярких плакатов на стене за хозяйским столом, на которых были запечатлены знаменитые зарубежные модели на подиумах, судя по всему, мировых, никаких украшений в помещении не имелось. Ну разве что стоявший
— Я вас слушаю. — В голосе Клименко действительно звучала усталость. — Присаживайтесь.
Щербак опустился на простой стул с неудобной прямой спинкой, стоявший перед столом Лидии Ильиничны, сама она расположилась на своем рабочем месте и вопросительно уставилась на оперативника, поэтому он решил не тянуть резину и сразу спросил:
— Лидия Ильинична, не могли бы вы мне подробнее рассказать, как получилось, что ваш отец отказался от лечения на Каширке и предпочел клинику Хабарова? И чем лечение в клинике вообще отличается от традиционного?
В глазах женщины в тот момент, когда она осознала вопрос, вспыхнуло удивление, вслед за ним недовольство. И Щербак, надо сказать, прекрасно ее понимал, так же как и то, что она ответила вопросом на вопрос:
— А… какое это имеет отношение к тому, что папу… что случилось?
— Пока я предпочел бы вам не отвечать, — мягко возразил Николай. — Кроме того, я не утверждал, что есть прямая связь…
Пару секунд Клименко внимательно разглядывала его, потом едва заметно пожала плечами:
— Ну хорошо… Хотя лично я не понимаю… Ладно, в конце концов меня интересует результат, а не тот путь, которым вы идете… Вы когда-нибудь слышали о методе лечения онкологических заболеваний, который называется «гипотермия»?
Николай отрицательно покачал головой.
— Насколько я знаю, сейчас это самый действенный метод, особенно если заболевание обнаруживается… слишком поздно, как у папы. — Она помолчала. — В общем, все просто: больному нагревают кровь до температуры, при которой раковые клетки разрушаются, а нормальные нет… Официальная медицина считает гипотермию спорной — ну, как это у нас издавна водится… Но Хабаров на сей счет иного мнения.
— Нагревают кровь? — Теперь пришел черед удивляться Николаю.
— Я же сказала! — Лидия Ильинична раздраженно поджала губы. — Споры идут в основном потому, что разница между температурой, при которой гибнут раковые образования, и температурой сворачиваемости белка очень невелика… Кроме того, гипотермии можно подвергать исключительно людей со здоровым сердцем.
— И что, действительно помогает? Это действительно правда?
— Действительно, — вздохнула Лидия Ильинична. — Там, в клинике, я познакомилась с молодой женщиной, актрисой… Хабаров поставил ее на ноги, по ее словам, чуть ли не из последней стадии… Ну не станет же она лгать?
Николай хотел сказать, что наверняка станет, если такой хитрый метод пиара со стороны клиники, что актрису (или не актрису) могли и нарочно с ней познакомить, но передумал, решив дослушать до конца.
— В общем, для папы, к сожалению,
— И это тоже оказалось правдой? — Щербак не верил собственным ушам.
— Да, но… — Клименко неожиданно нахмурилась и заколебалась.
— Вы сказали «но», — напомнил Николай.
— Знаете, прежде чем я продолжу, мне нужны гарантии, что дальше вас и Турецкого то, что я сейчас скажу, не пойдет… Тем более что мне по-прежнему непонятно, к чему весь этот разговор!
Щербак не колебался ни секунды:
— Даю вам слово, что так и будет. Если вы не запамятовали, в нашем трудовом соглашении есть отдельный пункт о неразглашении сотрудниками ЧОПа сведений, которые клиент сочтет конфиденциальными. Исключение — ситуации, грубо говоря, пахнущие криминалом.
— Кто знает, вдруг вы сочтете, что в том, что я скажу, есть нарушение какого-нибудь закона? — сердито бросила Лидия Ильинична. — Вы никогда в жизни так бы не подумали, если б видели папу до и после лечения… Курс лекарства, о котором идет речь, в буквальном смысле слова поставил его на ноги! Его, не имевшего к моменту начала лечения сил даже на то, чтобы дойти до лифта, а потом до машины!
— Лекарство, о котором идет речь, не лицензировано, более того, в Минздраве о нем вообще не знают? — догадался Щербак. И, увидев огонек настоящей ярости, вспыхнувший в глазах его собеседницы, поспешно добавил: — Обещаю, что никаких сведений, во всяком случае на данном этапе, о чудодейственном средстве «Глория» распространять не будет!
— Зря вы так об этом препарате — с иронией…
— Помилуйте, какая ирония? Вы ошиблись. Если результаты лечения таковы, как говорите вы, значит, рано или поздно Хабаров выйдет с этим лекарством на официальный уровень, чего доброго, еще и Нобелевскую получит. Я совершенно серьезно об этом говорю!
Лидия Ильинична посмотрела на него с подозрением, но физиономия оперативника действительно была абсолютно серьезной.
— Результаты лечения именно таковы, — сухо произнесла она. — И не у одного папы… Человек, который подсказал нам клинику Хабарова, испытал это на себе. У него тоже была третья стадия… Спустя десять дней после начала курса он, как выражался сам, бегал, как новенький…
Она задумчиво посмотрела в окно и вздохнула.
— Не могу я узнать, о ком идет речь? — осторожно поинтересовался Щербак, ощутивший вдруг смутный холодок в области солнечного сплетения: обычно так бывало с ним, и не раз, когда впереди маячила какая-то вполне реальная опасность… А вдруг Турецкий и на сей раз прав и что-то с этой клиникой нечисто?
— Хотите пообщаться? — Лидия Ильинична усмехнулась. — Значит, моих слов вам недостаточно… К сожалению, это невозможно.
— Почему?