Цена манильской сигары
Шрифт:
Отсюда и характер деятельности, проводимой институтом. Руководители прогрессивных профсоюзов свидетельствуют, что сотрудники ААИСП открыто обрабатывают перспективных, по их мнению, людей, заводят подробное досье на деятелей левого толка. Многие филиппинцы, уезжавшие на заработки в США, подвергались тщательному обыску, их допрашивали агенты ФБР, требовали дать расписку с обязательством не заниматься «подрывной» деятельностью. В последние годы сотрудники ААИСП сосредоточивают огонь против антивоенных организаций и движений, стремясь расколоть их, изолировать от борцов за мир в других странах. Лидеров, организующих выступления против действий Пентагона, запугивают, им угрожают расправой. Деятели АФТ — КПП поддерживают тесные контакты с силами, находящимися в оппозиции нынешнему режиму и нашедшими приют в Соединенных Штатах, подстрекают рабочих в самой стране сопротивляться проведению прогрессивных
Конкретные факты подрывной деятельности института на Филиппинах, в других районах Юго-Восточной Азии заставляют рабочих быть бдительными, оказывать сопротивление послам не доброй, а злой воли, являющимися не «слугами трудящихся», как любят изображать себя последователи Дж. Мини, который почти четверть века был президентом АФТ — КПП, а слугами банкиров, подручными «рыцарей плаща и кинжала».
ЗАНАВЕС ПОДНИМАЕТСЯ…
В городском доме культуры нашего Магадана я видел пальмы и слышал щебет тропических птиц, а на Филиппинах в Манильском зоопарке разгуливает белый медведь. Ему жарко, он мается от духоты, но держится молодцом. Иногда даже выходит из тени на солнце… чем радует ребятишек. В просторной проходной одного из горнообогатительных комбинатов под Певеком, на Чукотке, на доске объявлений я прочел приглашение совершить путешествие на Филиппины. Позднее в Маниле я встречал советский теплоход с туристами. Один из туристов, бросив взгляд на пальмы, обрамляющие приморский бульвар Рохас, заметил:
— Наши не хуже. Поменьше правда. Но ведь зеленеют не под открытым небом.
На Филиппинах, в свою очередь, много желающих посетить наши студеные края. Интерес к советскому Северу растет особенно среди учащейся молодежи.
Он вызван разными причинами. Не последнюю роль играет любопытство — неизвестное, непривычное всегда манило и манит. Ведь для филиппинца, например, песец — такая же экзотика, как для жителя тундры — плотоядный крылан (летучая собака).
Русские ученые, путешественники, писатели, представители общественной мысли всегда стремились разобраться в том, что же происходит в неведомых краях, что ждет их народы в будущем. Ведь не случайно Н. Н. Миклухо-Маклай долгие годы провел под азиатским, в том числе и филиппинским, тропическим солнцем. А И. А. Гончаров, путешествуя на фрегате «Паллада», собрал интереснейший материал о странах «жаркого света», их географии, истории, описав быт и нравы пародов многих стран Юго-Восточной Азии, в том числе и Филиппин, в известной книге «Фрегат «Паллада». В частности, он приводит сценки, показывающие, как. внедрялся в эти страны колониализм. Вот как, например, обучали солдат-филиппинцев военному делу: «Солдаты все тагалы, — читаем мы во «Фрегат «Палладе». — Их, кто говорит, до шести, кто — до девяти тысяч. Офицеры и унтер-офицеры — испанцы. По всему плацу босые индийские рекруты маршировали повзводно; их вел унтер-офицер, а офицер с бамбуковой палкой, как коршун, вился около. Палка действовала неутомимо, удары сыпались то на голые пятки, то на плечи, иногда на затылок провинившегося…»[13].
Писатель обратил внимание также на то, что, утверждая свое господство, колонизатор уповал не только на палку и «порох», но и на «комфорт», «обучая» представителей местной верхушки «наряжаться, пить вино, увлекаться роскошью» и т. д.
Сегодня к этим же методам и приемам прибегают неоколонизаторы. С той лишь разницей, что истину предлагают искать не столько в виски и джине, сколько в идеях, распространяемых и насаждаемых кино, телеграфными агентствами, газетами.
На Филиппинах кроме Н. Н. Миклухо-Маклая и И. А. Гончарова побывало немало других представителей русской общественности. В санкт-петербургском журнале «Сын отечества» была опубликована статья флотоводца В. М. Головина, который в начале прошлого века дважды плавал к берегам Филиппин на шлюпах «Диана» и «Камчатка». Он рассказал о жизни на далеком архипелаге. Написанная с явной симпатией к филиппинскому народу, она была полна гневных разоблачений в адрес его угнетателей-испанцев. С большим интересом читаются записки русского офицера А. Едрихина, прикомандированного к американским вооруженным силам на Филиппинах во время филиппино-американской войны. Несмотря на то что царский офицер не симпатизировал филиппинским революционерам, он старался быть честным и объективным в описании событий. По его запискам можно представить страшную картину подавления колонизаторами национально-освободительного движения на Филиппинах. Уже тогда, в начале века, они отрабатывали в этой стране позорную тактику «умиротворения» и «выжженной земли», которую спустя много лет, оставаясь верными своим понятиям о демократии, применили во Вьетнаме.
Эту тактику насилия американской военщины на только что «приобретенной» земле блестяще запечатлел на своих полотнах художник Василий Верещагин, побывавший на Филиппинах в 1902 году. Написанные там картины В. В. Верещагин выставлял в Соединенных: Штатах. Никому еще не удавалось так ярко рассказать кистью и красками правду об американской миссии на Филиппинах. Это было беспощадное обвинение буржуазного варварства. Американские власти запретили вход на выставку солдатам и молодежи. А потом скупили обличающие полотна, чтобы навсегда скрыть их от людей.
Слова поддержки филиппинских патриотов и солидарности с ними в те годы доходили до Филиппин и из самой России. Представители русской передовой мысли протестовали против разбоя, который вооруженной рукой, то есть армией и флотом, чинили Соединенные Штаты.
Свое отношение к американо-испанской войне (под этим понятием объединялись войны, развязанные США на Кубе и на Филиппинах) Л. Н. Толстой выразил в статье «Две войны», написанной в 1898 году[14]. В одном из вариантов рукописи к этой статье, в частности, сказано: «Действие американцев в этой войне вызвало чувство того омерзения и отвращения, которое испытываешь к наглым убийцам»[15]. А несколько позже, в 1902 году, в письме к американскому писателю Герберту Уэлшу Толстой писал: «…преступления, совершенные на Филиппинах, именно такие, какие, по моему мнению, всегда будут происходить в государствах, управляемых посредством насилия, или в которых насилие допускается и употребляется как необходимое и законное средство»[16].
В июне 1905 года в Манильском порту бросила якорь легендарная «Аврора». Она пришла сюда после тяжелой битвы в Цусимском проливе, где крейсер вместе с другими кораблями русского флота принял на себя удары японских военно-морских сил. Радушно встретили филиппинцы русских моряков.
К сожалению, в архивах музеев, университетов, библиотек Манилы мне не удалось найти материалы об «Авроре». Большинство документов, касающихся русско-филиппинских отношений до Октябрьской революции, не говоря уже о материалах послереволюционного периода, были изъяты американской колониальной администрацией— иные уничтожены, многие вывезены за океан или надежно спрятаны в подземных хранилищах на базе ВВС США Кларк-филд.
Однако сейчас даже о самом факте захода «Авроры» в Манилу филиппинцы говорят с гордостью.
— Конечно, в те времена мало кто обратил внимание на «Аврору», — сказал мне Диагония — профессор Филиппинской мореходной академии, автор многих трудов по истории русского флота. — Единицы знали о ее роли в Октябрьской революции. Но сегодня мы восполняем этот пробел. Изучаем историю СССР. Спустя много лет приобщаемся к важнейшему этапу в жизни человечества — началу великой революции, о котором возвестил легендарный крейсер. Мы тоже ищем документы об «Авроре» Конечно, поиски эти трудны.
На совесть постарались потрошители архивов. Мне только однажды принесли (это было в архиве Национальной библиотеки) папку под названием «Россия» за 1897–1898 годы. В ней содержались проездные документы, которые оформляли в консульстве Российского государства в Маниле путешественники в основном из Одессы, направлявшиеся либо в Японию, либо во Владивосток и на Камчатку.
Иногда встречались живые свидетели. Как-то, разбирая очередную внушительную корреспонденцию, которую принес почтальон, я обнаружил советскую газету «Голос Родины», выпускаемую для русских, живущих за рубежом. Вероятно, тот, кто сортировал корреспонденцию из Москвы, автоматически перебросил в мою кипу и данный экземпляр. Я знал, что он предназначен не мне, так как на «Голос Родины» я не подписывался. А кому же? «Сеня Цуган» — было написано на пакете и далее подробный адрес в одном из старых районов Манилы. Сразу же созрел план: еду по адресу, нахожу Сеню — вероятно, молодой человек, интересующийся жизнью Советского Союза, — и пишу очерк о любящем нашу страну или симпатизирующем нам филиппинце.
Район был не только старым, но и отдаленным. Сначала час с лишним машина продиралась сквозь автомобильный заслон, потом петляла в улочках-щелях с домами, лишенными номеров, и, наконец, остановилась перед хибарой с надписью «Рашен хауз», то есть «Русский дом». Постучав подвешенной железной колотушкой по забору, я стал ждать. Вышла филиппинка лет пятнадцати.
— Есть здесь русские? — спросил я. — Здесь живет. Сеня Цуган?
— Есть, есть, — заулыбалась она, — проходите. Только не Сеня (это так на почте исказили имя адресата, — Л. К.), а Ксения Цуганова.