Цена нелюбви
Шрифт:
Мой отказ от бокала вина ты воспринял как враждебность, как вызов устоявшемуся распределению ролей: я была семейным любителем алкоголя, ты довольствовался пивом.
— Неблагоразумно было извиняться перед Пагорскипосле слушаний, — начал ты после мстительного глотка пива. — Это может сыграть на руку защите, если дело закончится судом.
— Дело не закончится судом, — сказала я. — Мы не станем выдвигать обвинения.
— Ну, я сам предпочел бы не подвергать Кевина такому испытанию.
— Так больше не может продолжаться. — Даже я не была вполне уверена, что имела в виду, хотя чувство было очень сильным. Ты ждал моих пояснений. — Дело зашло слишком далеко.
— Ева, что зашло слишком далеко? Не тяни, говори.
Я облизала губы.
— Раньше это по большей части касалось нас. Моя стена, оклеенная картами. А потом разные мелочи... вроде расчесанной экземы. Однако теперь все серьезнее: глаз Селии, карьера учительницы. Я не могу смотреть на это иначе. Даже ради тебя.
— Если карьера этой дамочки под угрозой, ей некого винить, кроме самой себя.
— Я думаю, мы должны послать его в пансион. Какой-нибудь старомодный пансион со строгими правилами. Никогда не представляла, что скажу это, но, может, даже в военное училище.
— Что? Наш сын подвергся сексуальному насилию, а ты хочешь наказать его учебным лагерем? Господи Иисусе! Если бы какой-нибудь подонок приставал к Селии, ты бросилась бы в полицейский участок заполнять заявление! Ты названивала бы в «Нью-Йорк таймс» и в десяток групп поддержки жертв насилия. Тебе и в голову бы не пришла какая-то школа в Аннаполисе; ты никогда не отпустила бы Селию от своей юбки!
— Потому что, если бы Селия сказала, что к ней кто-то приставал, то в реальности положение было бы гораздо более угрожающим. Селия скорее позволит какому-нибудь грязному уроду годами трогать ее, чем станет навлекать неприятности на милого человека.
— Понимаю! Типичные двойные стандарты. Когда лапают девочку, это ужасно: спрячьте подонка за решетку. Но когда женщина соблазняет мальчика, о боже, как ему повезло, это его первый опыт, держу пари, он чертовски наслаждался! Ну, только то, что мальчик реагирует — чисто физический рефлекс, — вовсе не значит, что он не подвергся унизительному насилию!
Я прижала указательный палец ко лбу.
— Пусть мне повезло в бизнесе, но я никогда не считала себя очень умной. Истоки ума Кевина следует искать в другом месте. Ты должен по меньшей мере допустить возможность того, что это садистское обвинение — ложь.
— Только потому, что Ленни Пуг все наврал...
— Ленни не наврал, он просто не выучил свою роль. Он ленив и, похоже, паршивый актер. Однако Кевин отлично вымуштровал остальных мальчиков.
— Чушь собачья!
— Он не должен был называть ее «некрасивой». — Я содрогнулась от воспоминаний. — Он повернул нож в ране.
— Какая-то
— Он сделал одну ошибку, ты не заметил? Он сказал, что она заперла дверь. Потом он заявил, что «выбежал» после того, как она сделала с ним то, что хотела.Видишь ли, те двери не запираются изнутри. Я проверила.
— Большое дело! Она не буквально заперла дверь! Он очевидно чувствовал себя в ловушке. И уж если на то пошло, зачем Кевину понадобилось сочинять эту историю?
Я пожала плечами:
— На этот вопрос я ответить не могу. Но все сходится.
— С чем?
— Со злобным и опасным маленьким мальчиком.
Ты пристально посмотрел на меня:
— Ну, я не могу понять, кого ты пытаешься оскорбить — меня или его, или это какое-то неосознанное самобичевание.
— Сегодняшняя «охота на ведьм» была слишком мучительной. Можем исключить самобичевание.
— Ведьмы — миф. Педофилы реальны, как грех. С первого взгляда на ту психопатку можно сказать, что она нестабильна.
— Она типична. Она хочет, чтобы ученики ее любили. Она завоевывает их расположение, нарушая правила, выбирая пикантные пьесы и употребляя на уроке неприличное слово. Может, ей даже нравится, что они таращатся на нее немного, но не такой же ценой. И нет ничего незаконного в трогательности.
— Он же не сказал, как Ленни Пуг, что она раздвинула ноги и упрашивала его, не так ли? Нет. Ее просто немного занесло. И она перешла границу. Он даже не снимал брюки. Я могу представить, что произошло. Это-то меня и убедило. Он не мог придумать ту часть о «через джинсы».
— Интересно, — сказала я. — Именно это убедило меня в его лжи.
— Не понял.
— Через джинсы. Это была рассчитанная достоверность. Правдоподобие было тщательно разработано.
— Давай проясним. Ты не веришь его истории, потому что она слишком правдоподобна.
— Вот именно, — спокойно согласилась я. — Он может быть злым и коварным, но его учительница английского не ошиблась: он чертовски умен.
— Неужели у тебя создалось впечатление, что ему нравилось давать показания?
— Конечно нет. Он гений.
И тогда это произошло. Ты упал на стул напротив меня. Ты достиг последней черты не только потому, что я считала Кевина беспринципным подлецом, а не непонятым святым, и ты не мог разубедить меня. Все было гораздо хуже. Масштабнее. Твои щеки обвисли, как вскоре я увижу у твоего отца, когда он поднялся по лестнице из подвала. Как будто все твои черты были искусственно подтянуты гвоздями, которые вдруг одновременно отскочили. В тот момент ты словно сравнялся возрастом со своим отцом.