Цена ненависти
Шрифт:
Во–вторых, РНЕ, которое до своего распада оккупировало большую часть крайне антисистемного сектора русского национализма [218] , откровенно (хотя и не эксклюзивно) использовало некоторые едва модифицированные символы немецких нацистов, такие как свастика и римское приветствие, наряду с нацистскими идеями (биологический расизм) [219] . Я не буду вдаваться в проблемы, с которыми может столкнуться такой очевидно неонацистский политический имидж во всем мире, включая Германию, и уже столкнулся в России [220] . Достаточно указать на то, что этот имидж предопределил изоляцию и провал РНЕ с момента создания партии. Когда осенью 2000 года РНЕ наконец распалось, один из преемников организации, Всероссийское социально–политическое движение «Русское возрождение» (которое позже, правда, тоже распалось), демонстративно отказалось от свастики на своей эмблеме [221] .
218
Dunlop J. Alexander Barkashov and the Rise of National Socialism in Russia // Demokratizatsiya. Vol. 4. 1996. N 4; Simonsen Sven Gunnar. Aleksandr Barkashov and Russian National Unity: Blackshirt Friends of the Nation // Nationalities Papers. Vol. 24. 1994. N 4; Jackson William. Fascism, Vigilantism, and the State: The Russian National Unity Movement // Problems of Post-Communism. Vol. 46. 1996. N 1; Русское Национальное Единство, 1990–2000. В 2-х т. / Под ред. В. Лихачева и В. Прибыловского. Stuttgart: Ibidem, 2005.
219
Возможно, именно по этим причинам некоторые обозреватели, специализирующиеся на русском правом экстремизме, слишком много внимания уделяли РНЕ. См., например: Shenfield Stephen. The Weimar/Russia Comparison: Reflections on Hanson and Kopstein // Post-Soviet Affairs. Vol. 14. 1998. N 4; Idem. Russian Fascism: Traditions, Tendencies, Movements. Armonk, N.Y.: M.E. Sharpe, 2001. P. 113–189, 264–266.
220
Umland A. The Pseudo-Threat of Russian Neo-Nazism: Symbolical and Ideological Handicaps of the RNE.
221
Лихачев В. Что представляет собой Русское Национальное Единство как организация. Доклад представлен на 33-й ежегодной конференции American Association for the Advancement of Slavic Studies, Arlington, Virginia, 15–18 ноября 2001 г.
В–третьих, политический имидж КПРФ (если рассматривать идеологию этой партии как по существу правоэкстремистскую) остается скомпрометированным своими левыми корнями [222] . И это несмотря на зарождение в КПСС криптонационалистических идей еще при Сталине [223] и на изощренность постепенного перехода КПРФ ко все более откровенному ультранационалистическому дискурсу, в частности к русофильской идеологии, изложенной в многочисленных публикациях Геннадия Зюганова [224] . Дерзкое, неприкрытое заимствование Зюгановым идей некоторых известных российских и западноевропейских мыслителей правого крыла, включая даже эмигранта–монархиста и радикального критика СССР Ивана Ильина (1883–1954), продвинуло КПРФ во все более очевидном не- и даже антикоммунистическом направлении. Несмотря на это, партия не отказалась от своей роли главного преемника КПСС. Вследствие этого КПРФ рассматривается некоторыми деятелями правого крыла и, по–видимому, значительным количеством националистических избирателей не только как сила, ответственная за множество неудач России в XX столетии, но и как не подлинно антиуниверсалистская партия, идеологическое наследие которой к тому же восходит к теориям одного немецкого полуеврея. До тех пор, пока партия Зюганова будет сохранять в своем названии слово «коммунистическая», она будет подвергаться не только либеральной, но, что более важно, и националистической критике в связи со своими марксистскими корнями и советским прошлым [225] .
222
Umland A. Post-Soviet Politics: A History Still Beginning // Patterns of Prejudice. Vol. 34. 2000. N 2. Здесь следует добавить, что не только идеологии, формировавшие курс Французской революции после 1789 года, в частности якобинство, но и определенные идеи западного и российского революционного движения XIX века, в частности бланкизм и сорелианство, и даже сам марксизм уже содержали в себе некоторые черты, которые ускорили их дальнейшее превращение в ультранационалистические и фашистские идеологии. См. по этому спорному вопросу, например: Freund Michael. Sorel Georges: Der revolution"are Konservatismus. Frankfurt a. M.: Vittorio Klostermann, 1972; Sternhell Zeev. The Birth of Fasist Ideology: From Cultural Rebellion to Political Revolution. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1994; van Ree Erik. Nationalist Elements in the Work of Marx and Engels: A Critical Survey // MEGA-Studien. 2000. N 1 ; Idem. On Whose Shoulders Did Stalin Stand? Radical Nationalism of the Radical Left, 1789–1917 // 5th European Social Science History Conference «Shared Histories: Transnational Dimensions of Social History». Berlin, 24–27 March 2004.
223
О националистических тенденциях при Сталине см.: Mehnert Klaus. Stalin versus Marx: The Stalinist Historical Doctrine. L.: Allen & Unwin, 1952; Barghoorn Frederick. Soviet Russian Nationalism. N.Y.: Oxford University Press, 1956; Tucker Robert. Stalin in Power: The Revolution from Above, 1928–1941. N.Y.: Norton, 1992; Brandenberger David, Dubrovsky A. M. ‘The People Need a Tsar:’ The Emergence of National Bolshevism as Stalinist Ideology, 1931–1941 // Europe-Asia Studies. Vol. 50. 1998. N 5; Rees Arfon. Stalin and Russian Nationalism // Russian Nationalism: Past and Present / Geoffrey Hoskingand Robert Service, eds. Houndsmills: Macmillan, 1998. P. 77–106; Perrie Maureen. The Cult of Ivan the Terrible in Stalin's Russia. Houndsmills: Palgrave, 2001 ; Brandenberger David. National Bolshevism: Stalinist Mass Culture and the Formation of Modern Russian National Identity, 1931–1956. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2002; van Ree E. The Political Thought of Joseph Stalin: A Study in Twentieth-century Revolutionary Patriotism. L.: Routledge-Curzon, 2002.
224
Хотя на данный момент в ней кое-что устарело, самая ценная интерпретация идеологии Зюганова дана в статье: Vujaci'c Veljko. Gennady Zyuganov and the ‘Third Road’ // Post-Soviet Affairs. Vol. 12. 1996. N 2. См. также в хронологическом порядке: Slater Wendy. The Russian Communist Party Today // RFE/RL Research Report. Vol. 3. N 31 (12 August 1994); Krotow Nikolaj, Luchterhandt G. Zwischen ‘Patriotismus’ und ‘Sozialdemokratie’: Der Kommunist Gennadij Sjuganow // Osteuropa. Vol. 44. 1994. Nr 9; Oittinen Vesa. Ein populistischer Zwitter: Russlands KP zwischen Leninismus und Staatspatriotismus // Bl"atter f"ur deutsche und internationale Politik. Vol. 40. 1995. Nr 8; Simon Gerhard. Gennadij Sjuganow // Die politische Meinung. Vol. 41. 1996. Nr 318; Ishiyama John. Red Phoenix? The Communist Party of Post-Soviet Russian Politics // Party Politics. Vol. 2. 1996. N 2; Timmermann Heinz. Die Kommunistische Partei der Russischen F"oderation // Bundesinstitut f"ur ostwissenschaftliche und internationale Studien: Aktuelle Analysen. 1995. Nr 69, 70; Idem. Renaissance der KP Russlands: Programm, Struktur und Perspektiven der Sjuganow Partei // Europ"aische Rundschau. Vol. 24. 1996. Nr 2; Idem. Die Wiederkehr der KP Russlands: Programm, Struktur und Perspektiven der Sjuganow Partei // Berichte des Bundesinstituts f"ur ostwissenschaftliche und internationale Studien. 1996. Nr 12; Idem. Russlands KP: Zwischen angepasstem Leninismus und Volkspatriotismus // Osteuropa. Vol. 47. 1997. Nr 8; Davidheiser Evelyn. The CPRF: Towards Social Democracy or National Socialism? // Elections and Voters in Post-Communist Russia / Matthew Wyman, Stephen White and Sarah Oates, eds. Cheltenham: Edward Elgar, 1998. P. 240–271; Pirani Simon. State Patriotism in the Politics and Ideology of Gennday Zyuganov // Slovo (L.) 10. 1998. N 1–2; Flikke Geir. Patriotic Left-Centrism: The Zigzags of the Communist Party of the Russian Federation // Europe-Asia Studies. Vol. 51. 1999. N 2; Otto Robert. Gennadii Ziuganov: The Reluctant Candidate // Problems of Post-Communism. Vol. 46. 1999. N 5; March Luke. For Victory? The Crisis and Dilemmas of the Communist Party of the Russian Federation // Europe-Asia Studies. Vol. 53. 2001. N 2.
He так давно «национально-патриотическое» крыло в КПРФ еще более укрепилось: партия решила дать известному антисемиту Hиколаю Кондратенко, бывшему губернатору Краснодарского края, второе место (после Зюганова) в списке на выборах в Государственную Думу в декабре 2003 года. Укажем исследование, где придается особое значение программе Зюганова, важной для его успеха в партстроительстве: Hanson S. Ideology, Uncertainty, and the Rise of Anti-System Parties in Postcommunist Russia // Studies in Public Policy. Vol. 289. Glasgow: Centre for the Study of Public Policy, University of Strathclyde, 1997.
225
Эта уязвимость проявилась во время президентской кампании в 1996 году, когда Ельцин (сам бывший аппаратчик КПСС) смог провести негативную кампанию против лидера КПРФ, построенную на отвержении советского прошлого России. См.: McFaul Michael. The 1996 Russian Presidential Elections: The End of Polarized Politics. Stanford, CA: Hoover Institution Press, 1997.
В–четвертых, нужно отметить менее исследованную, но весьма значимую ультранационалистическую группу, которая в конце 1990–х достигла пика в своем развитии — Национал–большевистскую партию (НБП) [226] . Эта партия, как и РНЕ, принадлежит к выраженно антисистемным течениям в русском ультранационализме. Но и такая партия, как НБП, для достижения успеха в своей политической нише обязана воздерживаться от нарушения некоторых основных табу той части политического спектра, в которую она стремится войти. Другими словами, несмотря на свой экстравагантный имидж, НБП должна сохранять некоторые идефикс правого экстремизма, чтобы получить поддержку среди националистических избирателей.
226
Первый и до сих пор лучший научный анализ идеологии НБП дан в: Mathyl Markis. ‘Die offenkundige Nisse und der rassenm"assige Feind:’ Die National-Bolschewistische Partei (NBP) als Beispiel f"ur die Radikalisierung des russischen Nationalismus // Halbjahresschrift f"ur s"udosteurop"aische Geschichte, Literatur und Politik. Vol. 9. 1997. Nr 2; Vol. 10. 1998. Nr 1. См. также: Idem. Hammer und Sichel in der Fahne Hitlers // Jugendkulturen, Politik und Protest: Vom Widerstand zum Kommerz / Roland Roth and Dieter Rucht, eds. Opladen: Leske+Budrich, 2000. S. 211–237; Rogachevskii Andrei. The National Bolshevik Party (1993–2001): A Brief History. Доклад представлен на 33-й ежегодной конференции American Association for the Advancement of Slavic Studies, Arlington, Virginia, 15–18
Кроме того, НБП сталкивается с проблемой восприятия личности и своего эксцентричного лидера. Писатель и поэт Эдуард Лимонов провел значительную часть своей жизни не в России, а на ненавистном Западе [227] . До своего прихода в политику Лимонов описал в своем, возможно, наиболее известном романе «Это я — Эдичка» свой личный (или якобы личный) гомосексуальный опыт в США [228] . Комментарий Александра Солженицына достаточно иллюстрирует доминирующий взгляд на Лимонова в традиционном русском националистическом интеллектуальном кругу: «маленькое насекомое, которое пишет порнографию» [229] .
227
Rogachevskii A. Biographical and Critical Study of Russian Writer Eduard Limonov // Studies in Slavic Language and Literature 20. Lewiston, z N.Y.: Edwin Mellen, 2004.
228
Matich Olga. The Moral Immoralist: Edward Limonov's `Eto Ja — `Edicka // Slavic and East European Journal. Vol. 30. 1986. N 4. Среди ранних активистов НБП также присутствовал «идеолог воинствующего гомосексуализма», журналист Ярослав Могутин». Цит. по: Прибыловский В. Русские националистические и праворадикальные организации. С. 177.
229
Цит. по: Lee M. The Beast Reawakens. R 313.
Последним по времени, но не по значимости нужно отметить блок «Родина», который был создан в 2003 году и вошел в декабре того же года в Государственную Думу с неожиданно высоким результатом в 9,02%. Блок также выиграл восемь мест в Думе по одномандатным округам и привлек в свою фракцию независимого депутата, известного защитника советского унитарного государства Виктора Алксниса. Хотя фракция «Родина» имеет в своих рядах нескольких известных ультранационалистов [230] , все еще, как и в случае КПРФ, не вполне ясно, можно ли охарактеризировать как правоэкстремистский весь блок. Один из его основателей, Сергей Глазьев, например, начинал свою политическую карьеру как член команды Егора Гайдара в 1992 году. Несмотря на довольно радикальный национализм «Родины», блок несколько сходен с КПРФ по амбивалентной позиции в русском идеологическом спектре: по большинству пунктов он поддерживает путинский режим; в некоторых вопросах он находится в оппозиции к правительству; а в ряде случаев он представляет собой антисистемную силу. В каком направлении в конечном счете пойдет этот альянс, на начало 2005 года все еще неясно.
230
Umland A. Der russische Rechtsextremismus nach den Wahlen 2003–2004: Bestandsaufnahme und Perspektiven // Russlandanalysen. 2004. Nr 23 .
Более того, по мнению многих обозревателей, блок «Родина» является всего лишь творением Кремля, созданным исключительно с целью отобрать голоса у «коммунистов» и либералов на выборах в Думу в 2003 году. Некоторые воспринимают блок как политическую силу, неспособную выжить без поддержки Кремля, тем более с семипроцентным порогом на будущих выборах в Государственную Думу. Альянс еще молодой и объединяет многих амбициозных политиков, которые могут не удержаться вместе. Если блок действительно — лишь проект кремлевских «политтехнологов», он может оказаться недолговечной политической организацией, которая исчезнет так же быстро, как появилась [231] . Такие прогнозы, кажутся все более оправданными в связи с конфликтами между лидерами «Родины» Дмитрием Рогозиным, Сергеем Глазьевым и Сергеем Бабуриным.
231
Это произошло со многими другими националистическими союзами, такими как Русский Национальный Собор, Фронт национального спасения или блок «Власть народу!».
Означает ли все это, что правый экстремизм является и будет оставаться второстепенным феноменом в постсоветской российской политике? [232] Короткий анализ истории ультранационалистических движений в других странах, например, в Германии, предостерегает от поспешного ответа на этот вопрос.
История немецкого политического антисемитизма характеризуется существенной прерывистостью. В конце XIX — начале XX веков молодая партийная система Германии пережила период значительного изменения своих наиболее явных антисемитских компонентов [233] . Еще в начале 90–х годов некоторые ультранационалистические партии, основанные в 1870–х — 1880–х годах, казавшиеся тогда сильными, были на подъеме и вместе с антисемитской Консервативной партией получили большинство на выборах в Рейхстаг в 1893 году [234] . Масса антисемитской литературы циркулировала в Германии более чем за два десятилетия до того [235] . И все же «позиции антисемитских партий, не считая Консервативной партии, на выборах в первой декаде двадцатого столетия ухудшились» [236] . Отто Кулка указал в этой связи, что
232
Один из специалистов в области русского ультранационализма, В. Лихачев, пришел летом 2001 года к выводу, что «время национал-радикалов закончилось». См.: Лихачев В. Мы и наш диагноз: радикалы начинают и проигрывают // Общая газета. 2001. № 24.
233
Levy Richard. The Downfall of the Anti-Semitic Political Parties in Imperial Germany. New Haven, CT: Yale University Press, 1975.
234
Goldhagen Daniel. Hitler's Willing Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. N.Y.: Vintage Books, 1997. P. 75.
235
Katz Jacob. From Prejudice to Destruction: Antisemitism, 1700–1933 Cambridge, MA: Harvard University Press, 1980. P. 245–272.
236
Goldhagen D. Hitler's Willing Executioners. P. 76.
«снижение значения антисемитских партий в конце девятнадцатого столетия не является показателем параллельного снижения критики иудаизма. Скорее это указывает на проникновение этого критицизма в идеологию большинства крупных политических партий в конце имперского и во время Веймарского периодов» [237] .
Еще более важным для нашего анализа является то, что этот вывод был, по словам Даниэля Гольдхагена, «верен не только для политических институтов, но и для токвилианских основ общества, то есть для ассоциаций, которые являются почвой для политического образования и деятельности людей» [238] . Вернер Йохманн даже написал, что «множество примеров показывают, как в 1890–е годы антисемитизм проник в каждую гражданскую ассоциацию, в народные клубы и культурные организации» [239] .
237
Kulka Otto. The Critique of Judaism in Modern European Thought: Genuine Factors and Demonic Perceptions // Demonizing the Other: Antisemitism, Racism and Xenophobia / Robert S. Wistrich, ed. Amsterdam: Harwood Academic Publishers, 1999. P. 204–205.
238
Goldhagen D. Hitler's Willing Executioners. P. 72.
239
Jochmann Werner. Structure and Functions of German Anti-Semitism, 1878–1914 // Hostages of Modernization: Studies on Modern Antisemitism, 1870–1933/39 / Herbert A. Strauss, ed. В.: Walter de Gruyter, 1993. P. 52–53.
Поэтому Петер Пулцер предупреждает, что делать акцент на слабом прямом политическом влиянии антисемитских партий Германии и их лидеров до 1918 года было бы неверно:
«Тридцать лет непрекращающейся пропаганды были более эффективными, чем тогда думали; антисемитизм больше не был постыдным в широких социальных и академических кругах… Как только они наполнили широкий слой населения антисемитскими идеями, антисемитские партии не только преуспели в своем намерении, но еще и лишили себя работы» [240] .
240
Pulzer Peter. The Rise of Political Antisemitism in Germany and Austria. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1988. P. 291, 282.
Гольдхаген приходит к выводу, что
«спад антисемитских партий, таким образом, не был признаком спада антисемитизма, так как эти партии уже сыграли свою историческую роль, переведя антисемитизм с улиц и из пивных в избирательные кабины и в парламенте — по формулировке Макса Вебера, в дом власти. Антисемитские партии стали лишними. Они могли тихо исчезнуть, оставив политическую арену более могущественным наследниками, которые были готовыми к следующему подъему в антисемитской деятельности» [241] .
241
Goldhagen D. Hitler's Willing Executioners. P. 76.