Цена Рассвета
Шрифт:
— Что тут у нас? — осведомился начальник службы безопасности, на ходу сглатывая что-то и стирая с губ крошки. — Шпаргалка? В кармане? Ман помилуй, кайситё Белл, на кой вам-то это понадобилось?!
С иттто кайса Каханьяном Бранвен был знаком с четвертого курса, когда перед практикой на орбитальной станции сдавал ему зачет по правилам безопасности. Сдача зачета переросла в увлекательную беседу на пару часов, которая закончилась обедом в офицерской столовой — больно Каханьяну понравился цепкий ум курсанта и искреннее, а не притворное, как у большинства, почтение к секретности и профилактике утечки информации.
— Это не мое, — выдавил ошеломленный Бран.
— Ну да, сама в карман залезла. Или враги подсунули, — улыбнулся итто кайса. — Старо, Белл, и неоригинально.
— Это правда не мое!
— Да ладно тебе. Ну, переволновался, решил подстраховаться, попался. Ничего необычного, — Каханьян смотрел сочувственно и с легкой насмешкой. — Экзамен придется пересдать, но для тебя это явно не проблема.
Бранвен оптимизма итто кайса Каханьяна не разделял. С его точки зрения все это было огромнейшей проблемой. Результаты экзамена аннулируют, в личном деле сделают инциденте со шпаргалкой. Наплевать на наказание, но теперь о медали или окончании с отличием можно забыть…
— Пойдите вы к Риме под юбку с вашей пересдачей!!! — заорал, в долю секунды лишившись всякого почтения к старшему по званию, Белл.
Начальник службы безопасности отвесил челюсть, потом нажал кнопку вызова патруля. Через пару минут Бранвен был аккуратно упакован в наручники и отправлен в карцер — второй раз в жизни, и второй раз по поводу шпаргалки.
Дальнейшее напоминало дурной сон. С Браном по очереди беседовали куратор, Каханьян, два психолога Академии, начальник курса и заместитель командующего Академией. Вся эта братия стремилась убедить Бранвена в том, что ему выгоднее перестать врать, признаться в нарушении и раскаяться, а не усугублять свою вину. Старший психолог даже обещал написать заключение, согласно которому курсант Белл находился в тяжелом стрессе и не осознавал последствий своих действий, а потому не может быть наказан, а должен быть вылечен. Поскольку убрать из личного дела запись об использовании шпаргалки никто не обещал, Бранвен не согласился. Он плавно переходил от истерики к тому самому стрессу, о котором говорил психолог. Отчисление, которым грозил начальник курса, уже казалось ему гораздо более приятной перспективой, чем признание и покаяние в том, чего он не совершал.
Наконец вся шестерка начальников начала задумываться о том, что если лучший курсант Академии с таким упорством настаивает на своей невиновности даже в ущерб себе, — ведь в случае отчисления ему грозило разжалование до санто кайси, первого матроса, и служба на какой-нибудь вспомогательной базе с перспективой к пенсии дослужиться до старшины, — то в этом что-то есть, и, возможно, он не врет.
— Я не знаю, откуда эта шпаргалка взялась в кармане моего кителя, — раз за разом повторял Бранвен. — Мне не нужны шпаргалки по АНП, я могу ответить на любой из билетов и решить любую задачу хоть сейчас.
— Хорошо, — сказал наконец приглашенный на разбор инцидента жрец. — У нас есть альтернатива отчислению. Пройди испытание, которое позволит нам узнать, что на самом деле произошло.
Лицо Бранвена столь отчетливо осветилось радостью, что жрец наклонился вперед и положил ладонь поверх его рукава.
— Подожди соглашаться, — сказал он. — Сначала послушай. Это испытание — одно из самых опасных. Половина прошедших его сходит с ума, даже если они невиновны. И вылечить их невозможно. Они превращаются в парализованных безумцев…
Курсант Бранвен Белл улыбнулся и кивнул, соглашаясь. Жрец посмотрел на него с недоверием, но промолчал.
Испытание было назначено на следующий день. Как рассказал Бранвену куратор, поглядев на реакцию испытуемого, жрец высказался за его полное и немедленное оправдание, но остальные не согласились. Если не Бран положил шпаргалку в карман кителя, то это сделал кто-то из его взвода. Кто именно, курсант Белл не помнил, поскольку вообще не отследил этого момента, но подобное нарушение оставлять безнаказанным было нельзя. Куратор, начальник курса, заместитель командующего и начальник службы безопасности категорически высказались за испытание, психологи и жрец не смогли их переубедить.
— Прости, Бран, — завершил рассказ куратор, — но мы должны установить истину любой ценой.
Курсант Белл был с ним полностью согласен.
В храме его переодели в одноразовую пижаму и ремнями пристегнули к койке, больше походившей на те, что стояли в лазарете. Бран не удивился, он знал, что жрецы и психологи — почти что близнецы-братья, отличить, где заканчивается наука и начинается религия, невозможно. Зато далее его поджидал сюрприз. В комнату вошел, облаченный в накидку медика, знакомый с самого детства Фархад Наби, Фархадик-тысячник.
— Сюрприз, — сказал он, остановившись в паре шагов от койки Брана. — Я забыл твою фамилию, поэтому не сообразил, кого увижу. Ну, здравствуй, медалист…
— И тебе не хворать, тысячник, — ухмыльнулся Бранвен, потом осекся. — Простите, доктор Наби.
— Я еще не доктор. Прохожу практику перед выпускными экзаменами. Ты — моя зачетная работа, между прочим. — Тысячник плотно прикрыл дверь, потом запер ее изнутри и сдернул с рук перчатки. — Может, откажешься, пока не поздно? ЭЭГ-полиграфное сканирование переживает без последствий один из пяти.
— Нет уж, — покачал головой Бран. — Мне плевать на последствия! Я хочу знать, какая гниль подкинула мне шпаргалку. И чтоб ту плесень позорную выгнали в… — в присутствии хоть и ровесника, и давнего знакомого, но все же доктора, он предпочел не уточнять, куда именно. — Давай, не тяни.
Тысячник же как раз собирался тянуть. Он уселся за стол, упер подбородок в кулаки и задумчиво уставился на Бранвена. Точеное смуглое лицо, на котором выделялись светло-серые, почти как облака над Синрин, и такие же холодные глаза, не выражало ровным счетом ничего. Поблескивал между бровей вытатуированный золотом многогранник. Бриллиант, знак «золотых десяти тысяч». Бранвен тихо ненавидел Фархада — за эту паузу, за выхоленные ногти, покрытые бесцветным лаком по моде аристократии, за породистое лицо — результат многих поколений отбора, где умнейшие и успешнейшие женились на красивейших и здоровейших.
Вместо ожидаемого начала процедуры тысячник расстегнул ремни, которыми были стянуты руки Бранвена, и нажал на пульте кнопку. Койка перешла в сидячее положение. Потом Фархад выключил половину света и снял с пальца кольцо студента университета, поймал на его край блик от лампы.
— Смотри сюда, — вежливо попросил он.
— Что еще за ерунда? — опешил Бранвен, которому вкратце объяснили, как осуществляется сканирование.
— Не ерунда, — спокойно ответил Фархад. — Старая методика, из храмовых. Нам нужно установить истину, так я ее установлю и не калеча тебя.