Цена Рассвета
Шрифт:
— Вы вышли из квартиры, не закрыв дверь. Почему?
— Отключился стационарный телефон. Я вышла позвонить в техслужбу от соседей, но на нашей площадке никто мне не открыл, и я спустилась этажом ниже. Позвонила, вернулась… дверь была открыта, как я ее оставила. Меня это не встревожило. Еще минут через пять я вошла в комнату и увидела… увидела, что он… в общем, я начала звонить в «Экстренную помощь». Пыталась его перевязать, но он уже был мертв… кажется.
— Почему вы не позвонили с коммуникатора?
— Мне это не пришло в голову…
— Панна Новак! Имея на руках сенсационные документы, зная: вы с ним раздобыли то, что подписывает приговор правительственному режиму… Зная это все, вы отправились к соседке, даже не заперев дверь?!
— Ни я, ни Глор никому не говорили о том, с чем именно будем выступать. Это был сюрприз.
— Вы не думали, что квартира прослушивается?
— Он проверял… раз в месяц и даже чаще.
— Я умру в этом загоне, — прокомментировал некто из коридора. — Они проверяли! Раз в месяц! Она не думала, она просто пошла, блядь. Овца!
— Михаил, заткнись и выйди вон из квартиры! — рявкнул генерал. — Простите, Аларья. Он излишне взволнован вашей беспечностью.
— Ничего, — отмахнулась женщина. — Он прав.
Она притушила очередной окурок, полезла в карман за сигаретами и обнаружила, что пачка пуста, выкурена за неполный час. Аларья прекрасно помнила, как открыла новую перед тем, как выйти на площадку. Голубоглазый генерал угостил ее своими, куда более крепкими и ароматными. Женщина затянулась слишком глубоко и закашлялась. «Золотая Надежда», прочитала она на пачке. Редкая марка, такую в табачном ларьке не купишь.
— Итак, надо понимать, что убийца следил за квартирой. Воспользовавшись вашей оплошностью, он проник и выстрелил. Вы слышали звук выстрела?
— Нет. Я говорила по телефону… ругалась с дирекцией. Они сказали, что обрыв у нас на линии, возле квартиры.
— Даже так? Что ж, картина вполне ясна. Вы уцелели только чудом, Аларья. Убийца нарушил целостность провода, рассчитывая, что пан Давенант выйдет посмотреть, в чем дело. Вышли вы, и он проник в квартиру в ваше отсутствие. Вернись вы парой минут раньше…
— То есть, если бы я закрыла дверь, ничего бы не случилось?
— Сомневаюсь. Постучать не так уж трудно. К вам часто приходят гости, вы ведь не смотрите в глазок?
— Да…
— Если версия кажется вам логичной, давайте повторим ее еще раз. Итак, вы обнаружили, что телефон отключен…
Аларья покорно повторяла вслед за генералом все детали версии покушения. Он уже предупредил, что женщине необходимо будет связно изложить их в эфире перед камерой, а потом перейти к пояснительным комментариям и разбору документов. Даже если стройная версия вызывает какие-то сомнения, нельзя показывать их журналистам. Все совершенно ясно, покушение — дело рук убийцы, нанятого кем-то из Верховного Государственного Совета. Скорее всего, министром здравоохранения, ведь именно его преступления разоблачают документы, собранные Давенантом…
Первые полчаса она боялась, что долговязый генерал заподозрит в убийстве ее саму. Уж больно невероятная цепочка случайностей — незапертая дверь, разбиравший за столом пистолет Глор. Никто даже не поинтересовался, каким образом оружие оказалось в руках убийцы. Не так-то просто вырвать пистолет из рук крепкого мужчины. Вот женщине, живущей с убитым в одном доме, гораздо проще. Достаточно попросить пистолет, а потом выстрелить, пока жертва не ожидает подвоха.
Или — ссора. Случается, что два человека, десять лет прожившие рядом, ссорятся. Иногда они в запале грозятся убить друг друга, особенно, если оба вспыльчивы, как Глор и Аларья. Два десятка друзей дома могли бы подтвердить, что женщина раз в неделю грозилась отправить сожителя на тот свет. Отравить, зарезать, задушить во сне, запустить в постель ядовитую многоножку из автохтонной фауны…
Генерал Кантор не стал ни в чем обвинять Аларью, и она была ему за это признательна. Он сразу сказал — убийство политическое, ни разу не попытался сделать из женщины козу отпущения. Допрашивал он ее чисто символически, скорее уж, помогал выстроить убедительную яркую версию.
Но слова про достоверность перекрывали все, сказанное контрразведчиком. Он только казался добрым и сочувствующим, на самом деле у него — свой интерес в этом деле. Холодный блеск голубых глаз, казался атрибутом прирожденного безжалостного убийцы. Пусть в этой мысли было что-то глупое, книжное, но если бы Аларью попросили описать взгляд убийцы, она описала бы выражение, с которым Кантор смотрел на нее, стоя в паре метров на кухне квартиры ныне покойного Глора Давенанта.
Осмелься она возражать, спорить с продиктованной версией — вместо одного трупа будет два. Для Анджея Кантора это не составит ни малейшего труда. Нельзя с ним спорить, нельзя ему перечить. Ему нужно политическое убийство? Так все и было, причина — в документах. Идиот, пославший убийцу, конечно же, ничего не слышал о копировании важных материалов и хранении их в частных коммерческих базах данных. Разумеется, заказчик — министр здравоохранения, и никто другой. У Глора не было ни других врагов, ни политических конкурентов, ни обиженных друзей, ни ревнивых любовниц.
Так сказал Анджей Кантор, а отныне каждый, кто хочет выжить, должен во всем слушаться генералплуковника. Так назвал его один из офицеров. Слушаться генералплуковника Кантора. Не спорить с ним. Он хочет сенсации в прямом эфире? Он ее получит. Ему нужен повод для активных действий — что ж, повод у него есть.
Только последняя дура будет спорить с Анджеем Кантором, которому до заветной цели остались два шага.
12
— История — не наука, а сборище домыслов и вымыслов.
Нито кайса Белл редко ввязывался в споры. Спорить с младшими по званию — ронять свой престиж, младшим отдают приказы и следят за их исполнением. Спорить со старшими будет лишь дурак, не заботящийся о своем будущем. Со старшими соглашаются, не задумываясь о том, правы ли они, обладают ли достаточными знаниями для своих суждений. Но на базе отдыха нито кайса Белла окружали в основном равные или по званию, или по занимаемой должности, и иногда он все-таки высказывал свое мнение.
Например, сейчас, когда коллега хорошенько достал его рассказами о достижениях своего младшего брата, ученого-историка. Послушать нито кайса Ахмади, так ничего важнее копаний в старых архивах и написания длинных трудов, истолковывающих какой-то мелкий факт тремя противоположными способами, на свете не было.