Цена Рассвета
Шрифт:
— Уже помирились? — удивилась Аларья. — Это хорошо. Давайте вообще больше сцен устраивать не будем, мы же не знаем, когда Каймиана заявится…
— Согласен! — чуть громче, чем нужно, заявил Фархад, и Аларья поняла, что оба здорово набрались. Не так, чтоб лыка не вязать, но весьма и весьма.
Отношения в группе начали окончательно напоминать будни палаты сумасшедшего дома, причем, как ее видят в анекдотах. Аларье хотелось выпороть обоих, потом загнать спать и накрепко запереть двери кают. То они ссорятся, то, как ни в чем не бывало, хлещут коньяк…
— Бранвен! Я должен… должен принести извинения!
— Приноси, раз должен, — буркнул Бранвен.
— Я прошу меня… простить!
— На первый раз прощаю, — не стал мучить Фархада кайсё. — Пани Кантор, мое почтение. Вам удалось меня удивить. Не знаю, чем вы сумели так на него повлиять.
— Мы просто выяснили, насколько друг друга ненавидим. Это стимулирует вести себя достойно! — пьяным счастливым голосом ответила Арья.
— Г… глубокоуважаемая пани Кантор — удивительная женщина. Вы все удивительные люди! — добавил Фархад.
— И чем же мы такие удивительные? — спросила Аларья, наливая и себе коньяку.
Бранвен присел на край дивана и с недоумением смотрел на всех троих. Ему, судя по тщательно сдерживаемой зевоте, хотелось спать, а вовсе не вникать в тонкости пикировки.
— Ну вот пани Кантор живет с человеком, который убил любовника ее сестры. А вы, панна Новак, на этого человека работаете. Разве не удивительно, что все вы при этом лучшие друзья и соратники?
— Сволочь, — мгновенно протрезвев, выкрикнула Арья. — Откуда ж ты все знаешь?
— Потому что, как мы уже ута… установили, я вас ненавижу. А вы меня, — с пьяным глубокомыслием прояснил вопрос Фархад.
Аларья посмотрела на зарыдавшую сестру, забившуюся в уголок кресла. Присела на журнальный столик между обоими ненавистниками. Сквозь теплую коричневую влагу посмотрела на лампу, на сестру, на Фархада, на Бранвена. Ничего и никого через коньяк видно не было.
— Вы ошибаетесь, Фархад. Дважды. Глор Давенант никогда не был моим любовником. И это я его убила.
— Как?! — спросили оба хором.
Бранвен поднял голову и перестал зевать. Все трое уставились на Аларью, словно она, по образу и подобию Каймианы, только что вышла из стены. Впрочем, к Бранвену это относилось в последнюю очередь. Его не очень-то заинтересовало чистосердечное признание. Аларья подозревала, что может убить еще два десятка мужиков, а Бранвену будет все равно — наверное, бросится помогать. По крайней мере, в его взгляде она читала именно это.
— Из пистолета, если это важно. Он почти каждый день разбирал его, чистил и собирал. Сидел у себя за столом, возился со всякими штучками. Пистолету место было в музее, он еще терранский. Но это фамильная реликвия. Глор заказывал в мастерских детали и патроны. Мы часто выбирались за город пострелять по банкам… Мы поссорились. Он как раз закончил сборку. Я взяла со стола пистолет и выстрелила в него.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь все более тихими всхлипами Арьи. Аларья еще раз обвела всех взглядом и залпом выпила коньяк. Никогда она не любила этот напиток с мерзким запахом и слишком сильным вкусом, но сейчас горячее тепло, прокатившееся по горлу, пришлось к месту.
— За что? — спросила Арья.
— Он был гомосексуалистом.
— Пра-авильно! — кивнул Фархад. — Абсолютно правильно. Я поражен…
— Ничего правильного в этом не было, Фархад. Я любила его. Мы прожили рядом почти десять лет, и каждый день я любила его, ждала, что он тоже меня полюбит. У него не было других женщин. А потом я случайно увидела его с другим мужчиной. Так, что все было ясно. Я устроила ему скандал, он сказал, что я могу делать с ним, что угодно, но таким он родился, таким и помрет. Что угодно… Вот я и взяла пистолет. Потом уже поняла, что сделала. Думаю, Кантор сразу догадался, что на самом деле случилось. Я плела какую-то невнятицу, а он помог мне составить убедительную версию. В деле об убийстве я была свидетелем, а не подозреваемой…
— А я-то всегда думала, что это Анджей его убрал, чтобы найти повод для переворота, — призналась Арья.
— Мы у себя тоже так думали, — сказал Фархад. — Я удивлен…
— Кантор только воспользовался последствиями. Ловко распорядился, ничего не скажешь; но он не виноват в том, как все получилось. Заставил меня помогать. Он… Он меня ни разу не попрекнул, не дал понять, что знает. Вел себя так, будто верит мне…
— Молодец мужик, — кивнул Бранвен. — Все, хватит страшилок…
— Погодите! Получается, мы с вами, панна Новак, убийцы? — оживился Фархад. — Просто прекрасно! Мы друг друга стоим. А вы двое? Вы кого-нибудь убили?
— Я — да, — мрачно сказала Арья. — Не намеренно… я не хочу об этом говорить.
— Добро пожаловать в клуб! Поздравляю! Бра-ан, а ты?
— Можно сказать, что и я. К тому же я военный, так что ответ очевиден. Генералмайор Кантор тоже. А теперь все встали и бегом на второй этаж! — перешел на рык Бранвен. — Иначе я прямо сейчас кого-нибудь убью!
14/07
Арье снился удивительный сон. Она плыла в глубине темной, почти черной воды. Сквозь густую, больше походившую на травяной настой жидкость она с трудом различала окружающее. Черные, синие, коричневые шары пульсирующего желе парили в толще воды. Вокруг каждого неспешно колыхались густые заросли тонких водорослей. Стебли переплетались, завязывались в узлы, потом с той же ленцой распрямлялись.
Рук и ног у нее не было, только упругое длинное тело, словно у гигантской рыбы. Проплывая мимо шаров, она понимала, что они лишь ненамного больше ее самой — но сгустки желе все равно воспринимались, как нечто огромное. Двигаясь вперед, она то и дело наталкивалась на мелкие жгучие шарики, больно жалившие кожу. Они не мешали, немножко раздражали, и только. Арья плыла на свет маяка. Лучи его едва пробивались сквозь темную воду. Казалось, что он совсем близко, но проходили часы, может, и годы, — а добраться до источника света не получалось.
Арья устала, подплыла поближе к темно-синему шару, неспокойному и пульсировавшему в рваном ритме. Водоросли на нем торчали дыбом, то и дело содрогались, словно по ним проходил ток. В глубине шара пульсировал яркий желтый комок. От него в желе тянулись тонкие ниточки, постепенно растворявшиеся в синей массе. Когда желтое ядро сжималось, водоросли опадали, потом новый толчок заставлял их распрямляться.
В пульсации шара чудилось что-то болезненное. Комок казался опухолью, паразитом, отравлявшим синюю плоть. Приблизившись вплотную, Арья услышала тихий звук, похожий на очень далекое хоровое пение. Едва слышимые пронзительно высокие голоса то и дело прерывались резким механическим звуком, похожим на завывания перфоратора.