Цена Рассвета
Шрифт:
— Давайте в кабинет выйдем. Жмемся в сортире, как невесть кто, — сквозь зубы буркнул он.
Профессор плюхнулся в гостевое кресло. Анджей присел на край подоконника, закрыл глаза. Ему уже лет десять не требовались препараты и методы, которыми пользовались остальные. Нет, не десять: восемь. С того года, как он привез Арью в Надежду. Ни алкалоиды, ни кислородная кома, ни даже безобидная углекислотная гипервентиляция. Все получалось само. Веер информационного поля раскрывался перед ним, послушный и покорный.
Задержка дыхания, команда «режим», отданная резким женским голосом, отключение слуха — привычная простенькая подготовка. Мгновение темноты — и должна была раскрыться другая, видимая лишь экстра-вероятностникам, вселенная. Сплетения цветных нитей основных линий бытия, фракталы возможностей, пульсирующие очаги факторов хаоса, жемчужные дорожки мертвых линий…
Вместо этого по глазам больно хлестнула невидимая ладонь, и его сбросило вниз. Жгучая боль опять тяпнула за лопатку, но на этот раз Кантор был готов и отшвырнул ее прочь.
— Вот то-то же, сынок.
— Какой я вам сынок? — стекая по стеклу, выдохнул Анджей. — Замучили, папаша.
— Ну, младшее поколение, как ни крути. «Сетка» закрыта даже на вход, и не понаблюдаешь. Все, как предсказано. Ты решил?
— Да, сейчас распоряжусь насчет вылета.
— Вот и славно, — потряс бородой профессор.
Через пятнадцать минут помятые и отекшие от бесконечных кофепитий заместители выслушивали распоряжения президента.
— Мне — курьерский бот, к нему стандартный эскорт. Пассажирскую экипировку на двоих.
— Но там всего три места?! — подскочил начальник охраны, старый друг Коста, отрастивший неспортивное брюхо и облысевший, как заметил вдруг Кантор. — Два для охраны.
Анджей детально рассказал ему, куда Коста может засунуть охранников и что именно с ними там сделать.
Далее одновременно поднялись со своих мест министры обороны и чрезвычайных ситуаций. Смерив друг друга ревнивыми взглядами, оба заговорили вместе. Анджей мог и не слушать их — и так загодя знал все, что они могут сказать. Оба категорически против. Без президента в нынешней обстановке никак.
Анджей разъяснил им, где и в какой интересной позе видел обстановку, и нынешнюю, и будущую.
— Полномочия я до возвращения передаю госпоже премьер-министру, — солнечно улыбнулся он женщине, которая от удивления стала похожа на сизую псевдосову, разбуженную средь бела дня. Как и эндемичная обитательница полярных областей, премьер-министр встопорщилась и втянула шею в плечи.
— Но как же я…
— А вот как я с вами всеми пять лет трахался, так и вы теперь… поработаете! — с наслаждением бросил он в круглое удивленное лицо.
— Вы не можете! — возопил министр дипломатических сношений.
— Могу, — еще раз улыбнулся Кантор. — Я все могу. К четырем утра жду машину для нас с профессором. А сейчас все свободны. Приступайте к работе, пани временно исполняющая обязанности президента. Желаю удачи!
Битый час Аларья утешала свое белобрысое сокровище. Погрустневший и словно уменьшившийся в объеме Бранвен сидел на койке в ее каюте и монотонно повторял одно и то же:
— Я офицер, а это символ высшей государственной власти. Но я должен был его убить. Но это символ высшей власти, я присягал ему. Но я должен был его убить…
— Кого? — возопила наконец Аларья. — Символ власти, которому присягал?
— Нет, Фархада, — сраженный наповал Бранвен даже не отреагировал на шутку. — Должен был, но не мог… как так вышло?
— Ну вышло, ну что теперь, а?
— Он меня оскорбил. Мою мать. Тебя оскорбил…
— Меня он не оскорбил. Только попытался. Но я, знаешь, как-то не готова оскорбляться бредом сумасшедшего, которому полдня назад своими руками делала уколы. Он же просто невменяемый. У него задвиг на сексуальной почве. Все-то у него шлюхи, понимаешь ли… тоже мне, блюститель нравственности недотраханный!
— Оскорбление от такого не считается? — удивился Бранвен; проповедь возымела успех — по крайней мере, из цикла он вышел.
— У меня лично — не считается! — тоном, не допускающим возражений, заявила Аларья.
К полуночи ненаглядный Бранвен окончательно оклемался и почувствовал себя вполне успокоенным, а вот Аларья едва сползла с койки. Пять шагов по направлению к душевой кабине дались титаническими усилиями. Сексуальная терапия себя оправдала, но отняла все силы.
— Ты куда собрался? — спросила она, выйдя из душа и обнаружив любовника одетым. — Спать пора.
— Что-то мне нехорошо, — признался тот.
— Не удивительно. Ложись, спать будем.
— Нет. Чего-то я не сделал. Останься здесь, запри дверь.
— Прости, дорогой, но лучше я пойду с тобой.
Аларья натянула длинное трикотажное платье, в котором раньше не собиралась выходить за двери каюты, чтобы не смущать умы синринцев разрезами до середины бедра и глубоким вырезом. Теперь уже было все равно. Причесываясь, взглянула на себя в зеркало. Лицо осунулось, под глазами синяки, губы опухли, но физиономия довольная — дальше некуда. «Морда блядская, счастливая. Кошмар Фархада».
Первым делом они постучали в каюту Арьи, но никто не открыл. Аларья прислушалась и обнаружила, что с нижнего уровня раздаются голоса. Тихие, спокойные. Говорили сестра с Фархадом, а потому мирные интонации изумляли. Спустившись, они обнаружили, что Арья, едва не убившая три часа назад консультанта, преспокойно сидит в кресле вольнинской гостиной, Наби — в соседнем кресле, а на столике между ними стоят два бокала и полупустая бутылка с темной жидкостью.
— А мы тут коньяк пьем! — болтая ногами, сообщила Арья. — Присоединяйтесь!