Цена Веры
Шрифт:
"Любой бы подумал, что они раньше никогда не видели женщину".
Донёсся звук гигантских чешуйчатых крыльев, хлопавших в воздухе, и на собравшихся во дворе подул сильный ветер, развевая одеяния и знамёна. Табард Джез затрепетал у голеней, и несколько прядей волос вырвалось из пучка, упав на лицо. Джеззет даже захотелось прикрыть лицо рукой, как поступали остальные, но она решила этого не делать.
"Пусть видят, что тебе плевать, Джез. Пусть думают, что ты не боишься этой гигантской летающей ящерицы со всеми её зубами".
Драконий матриарх тяжело села на балкон, мускулистые задние лапы сгладили удар, а крылья быстро сложились, и зверь смог опуститься на передние лапы. Тварь проревела своё приветствие прямо в зал, и гнилостная вонь рептилии окутала Джез. Она ничего не могла с собой поделать и сморщила нос – оскорбление, если бы кто-нибудь заметил, но к счастью, все смотрели только на дракона. С грохотом выйдя в зал, дракониха окинула взглядом собравшийся двор. Самые могущественные люди Соромо склонили свои головы и опустились на колени. Стоять в зале остались лишь Драконьи рыцари, поклявшиеся защищать и освобождённые от поклонов, а ещё Джеззет и Дрейк Моррасс. Пиратский капитан подмигнул, игнорируя гигантскую ящерицу. Джеззет закатила глаза и снова повернулась в сторону драконихи, обнаружив, что та внимательно на неё смотрит.
Всякий раз, вид матриарха производил на Джез впечатление – в полтора раза больше драконов мужского пола. В каждом поколении рождался лишь один дракон женского пола, и матриарх с императрицей вместе правили империей.
На спине Драконьего матриарха, в седле, которое, казалось, сформировано собственными чешуйками чудовища, сидела Драконья императрица. Нынешняя императрица Рей Чио была едва ли не девочкой, но всё же являлась верховной правительницей всей империи, и даже Джез вынуждена была признать, что императрица легко несла бремя этой ответственности.
"Наверное, преимущества рождения для правления".
Если верить историкам, род Чио никогда не прерывался. Связь с матриархом драконов давала императрице неестественно долгую жизнь, устойчивость к болезням и самого опасного телохранителя в известном мире.
Зал приёмов был чудовищным, и мог вмещать не только матриарха, но и множество драконов поменьше, принадлежащих Драконьим принцам. Джез решила, что слово "обширный" здесь было бы преуменьшением. Множество гигантских каменных столпов, расположенных далеко друг от друга, поддерживали крышу из закалённого стекла, достаточно прозрачного, чтобы пропускать свет, но достаточно прочного, чтобы противостоять непогоде. Многочисленные балконы, на каждый из которых могло приземлиться несколько драконов, украшали края зала, но самым большим был балкон матриарха. В центре зала на слегка приподнятой платформе стоял трон императрицы – массивное сооружение из драконьей кости, на котором легко могли усесться четыре таких императрицы, как нынешняя. Говорили, что каждая дракониха-матриарх предоставляла одну кость для трона, и на той кости вырезали имя и деяния императрицы и её дракона.
На помосте, на своём традиционном месте подле трона, стоял на колене Драконий герольд. В своих доспехах из костей дракона этот мужчина был почти таким же впечатляющим, как и матриарх. Джез уже слышала множество историй о его доблести в битвах, и желание сразиться с этим мужчиной вызывало в ней возбуждение, которое она не могла сдержать. Если бы дуэль между ними не могла привести к смерти одного из них, Джеззет с радостью испытала бы свою храбрость против герольда.
Перед троном было разложено множество подушек, по одной на каждого присутствующего при дворе. Все придворные должны были стоять перед императрицей на коленях и поднимались, лишь, если получали разрешение обратиться к ней напрямую. Даже пожилые и увечные не были избавлены от этой традиции, как и гости при дворе, и Джеззет вскоре под угрозой ареста придётся воспользоваться своей подушкой.
Матриарх остановилась перед помостом и склонила голову. Девушка, сидевшая на чудище, элегантно соскользнула на пол. Джеззет увидела, как в тот миг, когда сандалии императрицы коснулись пола, Дрейк Моррасс опустился на колени на свою подушку. Она не последовала его примеру.
Драконья императрица была ниже Джеззет и намного моложе – почти девчонка. Предыдущая императрица по неизвестным причинам отреклась, как только её дочь достигла совершеннолетия, и оставила Драконью империю в руках ребёнка. У Рей Чио была безупречная кожа идеального оливкового оттенка, стройная фигура, изгибы которой всё ещё формировались, и роскошные тёмные волосы, волнами ниспадавшие на спину до самого пояса. Недавно императрица стала носить табард того же фасона, что и у Джеззет, только глубоко-алого цвета – того же оттенка, что и чешуя её дракона. Табард открывал куда больше маленького тела императрицы, чем нравилось многим при дворе, и они вслух высказывали Джез своё неодобрение за влияние на их императрицу.
Императрица немедленно направила взгляд своих бледно-зелёных глаз на Дрейка Моррасса, и едва заметная улыбка тронула её губы. Ни для кого не было тайной, что девушка выбрала Дрейка себе в любовники, и также не составляло секрета, что пират активно добивался привязанности Рей Чио. Не было законов, запрещающих этого, и пока она не забеременела, её действия никогда не стали бы открыто осуждаться при дворе, поскольку это определённо означало бы смерть осуждающего.
Драконья императрица остановилась перед троном и окинула взглядом всех собравшихся придворных. Кроме самой императрицы стояла только Джез – ей нужно было сесть раньше императрицы, иначе это будет расценено как ужасное оскорбление. "Как раз то, чего хочет большинство магистратов". Императрица встретилась взглядом с Джез и едва заметно кивнула. Джеззет склонила голову в ответ и опустилась на свою подушку за несколько мгновений до того, как монаршая задница императрицы коснулась трона.
"Жаль, что ты так и не научилась спать с открытыми глазами, Джез. Сейчас бы это пригодилось". Как обычно на таких встречах императрицы и чиновников, первым вопросом на повестке было обсуждение дел города и империи, ни одно из которых ни в малейшей мере не касалось Джеззет. Она изо всех сил старалась игнорировать пустую болтовню правящих империей людей, думая о своём. Джез приходилось признать, что на неё производила большое впечатление стойкость императрицы в таких вопросах – в семнадцать лет Джеззет не могла бы пересидеть такую скуку.
Спустя восемь лет тренировок и немало лет становления женщиной, Джеззет стала настолько же трудной для своего учителя, насколько его тренировки были трудны для неё. Её тело всё ещё менялось, от физических тренировок она обросла мышцами, и с самоуверенностью юности страстно желала их испытать. Она при любой возможности пыталась сравниться силой со стареющим учителем, и это раздражало тем сильнее, что таких возможностей он ей не предоставлял. В середине её курса обучения Юрий превосходил Джеззет во всех возможных значениях слова "мастерство". Он притворялся, что собирается проводить проверку силы, но в последний миг изгибался, поворачивался или парировал, а Джез впустую махала сталью.
А ещё примерно к семнадцатилетию Джеззет Юрий начал её резать. Он сказал, что Мастер Клинка должен знать, каково это быть раненной, каково это – получить порез или укол, чтобы научиться игнорировать боль в битве. Сначала её раны были нерегулярными, неглубокими, болели адски, но, зажив, почти ничего после себя не оставляли. Но вскоре он уже причинял ей боль во время каждого учебного боя – разные раны и разным оружием и никогда в одном и том же месте. Грудь и спина Джез стали полем шрамов, а её ноги и руки немногим лучше, но на лице он ей оставил лишь один порез – крошечную царапину под правым глазом.