Цена жизни
Шрифт:
— Так зачем вы хотели меня видеть, барон? Надеюсь, с нашим совместным делом не намечается никаких проблем? Признаться, какие-то перебои с доходами были бы сейчас крайне некстати.
— Увы, ничего не могу сказать по этому поводу, ваше высокопреосвященство, — развёл я руками с видом глубокого сожаления. — Я не знаком с текущей ситуацией. Очередная ревизия состоится через месяц, вот тогда мы и узнаем, есть там проблемы или нет. Впрочем, никаких проблем я не жду — граф Бернар чрезвычайно ответственно относится к своим обязанностям, и я уверен, что он немедленно поставил бы меня в известность при малейшем намёке на какие-то
— Зепперы не создают нам никаких проблем?
— Совершенно никаких, ваше высокопреосвященство, у нас с ними трогательная и искренняя любовь. Они организовали работу с розницей и мелким оптом выше всяких похвал, и при этом имеют намного больше, чем раньше. Словом, они довольны нами, а мы — ими.
— Прекрасный результат, барон! — с удовлетворением отметил Скорцезе. — Отобрать прибыльное дело, и при этом превратить их в полезных союзников — признаюсь, я многое повидал, но даже не представлял, что можно проделать подобное, да ещё с таким изяществом. Скажу вам по секрету — то, что в империи вас выслушивают с таким вниманием, не в последнюю очередь связано с тем, как вы показали себя в этом деле с Зепперами.
А ещё немного лести очень помогает в общении с собеседником, особенно если тот молод и глуп. Пусть даже это заслуженная похвала — я и в самом деле неплохо решил проблему Зепперов, — но заслуженная похвала расслабляет собеседника даже лучше, чем пустая лесть. Я понимающе улыбнулся кардиналу, и он ответил мне такой же понимающей улыбкой.
— Но мы немного отвлеклись, — продолжил он. — Так какое всё-таки дело привело вас ко мне?
— До нас дошли слухи, ваше высокопреосвященство, что у императора появились некие планы насчёт княжества… — несколько туманно заявил я.
Увы, спрашивать напрямую нельзя — с человеком, который злоупотребляет прямыми вопросами, очень скоро перестанут разговаривать совсем. Люди не всегда хотят давать честный ответ, а врать на самом деле никто не любит — да и вообще, прямые вопросы слишком часто ставят собеседника в неудобное положение. Вот и приходится вести разговор полунамёками, давая собеседнику возможность уйти от ответов, чтобы потом проанализировать — что он сказал, на какие вопросы ответил, а от каких предпочёл уйти.
— Не стоит верить слухам, — наставительно заметил кардинал.
— Но всегда стоит обращать на них внимание, — улыбнулся в ответ я.
— Подобная досужая болтовня и в самом деле недостойна обсуждения, — легко отмахнулся Скорцезе.
Он явно знает, о чём я говорю, но не хочет обсуждать эту тему. Придётся выразиться пояснее.
— Иногда случается так, ваше высокопреосвященство, что досужая болтовня может привести к серьёзным последствиям. Ведь каким образом можно понять, где пустой слух, а где утечка секретного плана? Кто представит нужные доказательства мирных намерений? А неправильно понятый слух может запустить цепочку событий, которые приведут к неожиданному и нежелательному результату. Вот представим, например, ситуацию — разумеется, совершенно гипотетическую, — когда княжество захватывает Ливонию.
— Зачем князю Яромиру Ливония? — изумился кардинал.
— Лично я считаю, что Ливония была бы чистым убытком, а князь Яромир полагает, что некая прибыль от неё всё-таки возможна. Но в целом Ливония нам ни к чему, разумеется. Там нет ничего прибыльного, что стоило бы упоминания.
— Ну отчего же ничего прибыльного? —
— Оно даже для нашего семейства далеко не самый ценный актив, что уж говорить про всё княжество. А ведь это с большим отрывом самое прибыльное баронство Ливонии. А ещё стоит вспомнить, что прибыльное оно исключительно за счёт торговли с княжеством, и без этой торговли оно моментально вновь превратится в дыру и удобную награду для неудачника.
— В таком случае зачем вы так много в него вкладываете? — непонимающе спросил он. — Я примерно представляю размер ваших вложений в баронство — такие суммы вряд ли кто-то стал бы вкладывать в сомнительный актив.
— А что же ещё мне остаётся, ваше высокопреосвященство? — развёл руками я, — В своё время у меня было сильное желание от него отказаться, но возможности отказаться без урона для чести, увы, не нашлось. А раз уж я стал бароном, то пришлось поднимать баронство. Я просто не могу оставить его кому-то из моих будущих детей в том виде, в каком получил его от папы.
— Похвально, похвально, — пробормотал Скорцезе. — Однако вернёмся к нашей гипотетической ситуации. Как ни печально мне с этим соглашаться, но Ливония и в самом деле актив не столь уж завидный. Тогда возникает неизбежный вопрос: зачем она может гипотетически понадобиться князю Яромиру?
Как только речь зашла о Ливонии, настроение у него резко изменилось — первоначальное легкомысленное благодушие ушло без следа и сменилось сосредоточенной серьёзностью. Настрой кардинала был вполне объясним — тема была слишком важной и любое легкомыслие выглядело здесь неуместным. Ливония принадлежала церкви, а не империи; если Скорцезе как-то участвует в планах императора, и если из-за этих планов церковь потеряет Ливонию, то на дальнейшей карьере кардинала Скорцезе можно будет поставить жирный крест.
— Князь Яромир очень хотел бы избежать подобного развития событий, но у него может не остаться другого выхода, — объяснил я с выражением глубокого сожаления. — Посудите сами, ваше высокопреосвященство: княжество не в состоянии сражаться с империей — я имею в виду, в затяжной кампании. Мы можем выиграть битву, две, три, но рано или поздно империя возьмёт верх. Мы с вами просто в разных весовых категориях. Разумеется, в нашей с вами чисто гипотетической ситуации этого не случится, поскольку мы будем сражаться не в одиночку — другие княжества обязательно вступят в войну на нашей стороне. Но мобилизация и переброска войск требуют времени, такие масштабные мероприятия невозможно провести мгновенно. Поэтому, если мы с вами рассмотрим ситуацию в комплексе, нам станет ясно, что у князя Яромира не останется другого выбора, кроме как нанести упреждающий удар для того, чтобы выиграть время до подхода дружин остальных княжеств.
— Но не кажется ли вам, барон, что князь Яромир при этом окажется агрессором? — хмуро спросил кардинал. — И захотят ли ваши союзники помогать тому, кто напал первым?
— Империя безусловно попытается представить это, как агрессию, — согласился я, — но наши союзники оценят ситуацию правильно. Миролюбие князя Яромира всем известно, а концентрация имперских сил на границах княжества не оставит никаких сомнений насчёт того, кто же на самом деле является агрессором.
Скорцезе надолго задумался, барабаня пальцами по ручке кресла.