Цена звёздной пыли
Шрифт:
Это была не его война. Как он сам не мог повлиять на её исход, так и она не могла изменить его дальнейшую судьбу, если бы не тот простой факт, что самым быстрым способом заработка в те далёкие времена — была именно служба по контракту. Контракту, согласно которому рекрутов на долгие четыре года отправляли в последнюю на тот момент «горячую» точку. Далёкую обитаемую планету под названием Нива.
Грёзы о скорой свадьбе подталкивали влюблённого парня на принятие скорого решения, ведь война могла закончиться в любой момент, а подорванная экономика ещё не скоро сможет предоставить высокооплачиваемые рабочие места для тех, кто только-только начинал взрослую, сознательную жизнь,
Он помнил тот день, когда поставил на помятый листок бумаги свою подпись. И отчётливо помнил тот, когда во время наступления на штаб противника, был ранен при попытке защитить своего командира. Был ранен смертельно и выжил лишь чудом. Тем самым, которое как правило, называют «Экспериментальная медицина». Впрочем, для него самого название особого значения не имело. Он помнил тот день, когда очнулся после операций, и ответив на воинское приветствие того самого офицера, которого защищал ценой собственной жизни — получил самое страшное из известий, какое только может получить солдат, живущий одной лишь надеждой. Помнил проступившие на глазах слёзы и острую боль, пронзившую всё его тело, и ту самую сущность, которую верующие называют «Душой». Его невеста, Лириэль Тарр — была мертва.
В то время как флот Республики активно продвигался по полям боёв на Ниве, безумец Маггри решил атаковать колыбель человечества, и уничтожил несколько районов Мегаполиса. Разумеется, Джон Харлайл прекрасно понимал, что никак не мог спасти её, и в то же время — не мог откинуть мысли о своей ошибке, которую он совершил, когда поставил свою подпись на том злополучном контракте. Ведь если бы не тот замысловатый чернильный узор на белом листе… Он мог бы её защитить.
— Джон Харлайл. Ваше присутствие требуется на капитанском мостике, — хриплым женским голосом распинался компьютер, передавая сообщение по встроенному в наручные часы Джона, миниатюрному видеофону.
Несмотря на то, что сами часы лежали на стуле под рукотворной горой одежды, оцифрованный голос становился всё громче, отталкивался от голых стен, и заполнял комнату, то и дело производя отменный эффект эхо. Он был весьма раздражающим, этот звук, доносящийся из миниатюрного динамика. Но Харлайл как никогда радовался этой пытке ушных перепонок, ведь они отвлекали скованный душевной болью разум от нагрянувших воспоминаний о несбывшихся мечтах.
— Да иду я, иду, исчадие больного гения, — пролежав без движений ещё несколько мгновений, Джон Харлайл открыл глаза и громко выругался в пустоту.
Зачем и почему сюда вообще отправили именно его? Есть ведь ещё целая куча мелких клерков, что будут рады бежать туда, куда кинут кость, по пути размахивая маленьким, скрюченным в бублик, забавным хвостиком. Он никогда не был незаменимым. Таких людей в принципе не существует в природе. В то же время, он вполне заслужил своё тёплое и удобное кресло в одном из маленьких офисов на старушке Земле. Его взгляд впился в большой экран, растянутый по потолку умелой рукой неизвестного мастера, на котором тускло сияли мириады далёких звёзд. Где-то там, на расстоянии тысяч и тысяч световых лет — находится родной дом, столь малый и несущественный на фоне титанических размеров вселенной.
Наконец, полностью выкинув из головы всё лишнее, Джон смог подняться с залитой холодным потом, не очень удобной, казённой койки. Встроенные в прохладный металлический пол, датчики, мгновенно передав
Слегка зауженные джинсы, как раз, чтобы не цеплять каждую вторую ветку при действиях на пересечённой местности, красная майка, и выцветшая от частых стирок, синяя парка — быстро заняли своё место, довершив образ уставшего от жизни человека, имеющего за своими плечами немало скверных, и неприятных воспоминаний. Последними свою вахту приняли с виду — вполне новенькие, чёрные берцы, укреплённые пластинами из спрессованного углерода, настолько прочного, что когда задумавшийся о своём, Харлайл, случайно запнулся о валявшуюся под ногами двадцатикилограммовую гантель, то даже не почувствовал привычную боль в мизинце.
Чувство заинтересованности сообщением компьютера в один момент сменилось лёгкой раздражительностью — неприятный для слуха голос вновь напомнил о долге перед работодателем. Ещё раз окинув взглядом своё «Жилище», напоминающее труд художника-минималиста, Джон уверенно шагнул за порог автоматически — открывшейся прямо перед ним, двери каюты. Истошный скрип двери уже за спиной Харлайла весьма отчётливо напомнил ему о том, что не смотря на чудовищно быстро растущее развитие технологий, всё в этом мире имеет привычку стареть и приходить в негодность. Будь то искривлённые частыми сменами гравитации, стены, насквозь проржавевшие переборки звёздного судна, или та же система вентиляции в коридоре верхней палубы, встретившая его прерывистым гулом и стуком расшатанных, крепёжных болтов.
Не будь его разум окутан пеленой сна чуть ранее, он уже знал бы в чём дело, и по какой причине его внезапно вызывают на внеочередное собрание офицеров, которые отнюдь не доставляли самим офицерам, никакого удовольствия. Но, как бы ему не хотелось обратного, Джон крепко спал, и прослушал так хорошо знакомый звук разгерметизации корабля, с последующей стыковкой с неким объектом, явно уступающим ему по размерам.
Джон Харлайл мог привыкнуть ко всему. Не зря же он в своё время провел целые месяцы в грязных окопах под непрекращающимся свистом пуль. Но тёмное хитросплетение коридоров верхней палубы «Иллириона» — вгоняло крупицу тревоги даже в его трезвый, и безупречно-острый ум.
Толстые жилы проводов приветливо обвили правую ногу Харлайла, соскучившись по старому знакомому, уже как две недели проживающему «По соседству». Их чёрная, прорезиненная изоляция, словно поглощала желтоватый свет люминесцентных ламп, и без того едва освещающих длинные коридоры палубы. Казалось бы, какого чёрта здесь забыли эти весьма хрупкие лампы? Но нет, они были здесь не случайно, как находились и на любом другом Республиканском космическом корабле. Некий весьма умный инженер решил покрывать светильники сверхпрочным пластиком, не позволяющим хрупкому стеклу разлетаться по всей округе при малейшей вибрации переборок, что в свою очередь, было гораздо дешевле разработки новых систем освещения. Впрочем, пол верхней палубы и без того был усыпан блестящей металлической крошкой, издалека напоминающей как раз то самое битое стекло. Она появлялась из ниоткуда и забивалась в любые мелкие щели и швы одежды, будь то простой домашний халат, пронесённый офицером под страхом нарушения устава, или даже костюм химзащиты.