Цепная лисица
Шрифт:
Кто-то тронул меня за плечо. Койот. Я поёжилась. Совсем позабыла, что в этом чудесном сне я не одна.
– Посмотри на Эмонов, – сказал он. Сказал громко. Я испуганно обернулась на подростков. – Они не могут нас слышать или видеть. – добавил Павел. – Это только воспоминание. Представь, что смотришь телевизор или читаешь книгу. Герои тебя не заметят, но и ты не в силах ничего изменить. Так что расслабься. И лучше посмотри на Эмонов, – повторил он.
Я кивнула, пряча смущение. Как же неловко, что он тут. Смотрит, оценивает. О чём думала, когда соглашалась? И, как назло, в детстве
Вздохнув, я снова взглянула на подростков, переключила внутреннее зрение. Уже до того привыкла, что делать это не составляло труда. Увидела – рыжий пёс у Алека слегка прозрачный. Наверное, потому что мы тут ещё дети. Что-то не так было с моей лисой. Вытянутая морда, пушистые уши и… три хвоста за спиной – слегка прозрачные, как и сами Эмоны. Но почему их три, когда у меня сейчас всего один?
Я вопросительно глянула на спутника, тот пожал плечами:
– Посмотрим, что будет дальше.
Мы с ним подошли ближе, уселись на парапет в паре метров от подростков, свесив ноги вниз. Я прошептала:
– Почему мы видим Эмонов? Ведь я не могу их помнить?
– Но они-то там были. Это не только твоя память, но и их, – также шёпотом ответил мне Павел. Его тоже заворожило кружение влюблённых. Он не отводил взгляда. Может, что-то вспомнил? Что-то далёкое, приятное и давно забытое. А если мы с Алеком сейчас будем целоваться? Не хотелось бы, чтобы эту сцену наблюдал посторонний.
– А что случится, если попытаться заговорить с ними? – взволнованно спросила я, пытаясь отвлечь Койота от наблюдения. – Или, например, тронуть?
– Ничего не случится, – Павел посмотрел на меня. – Рука или пройдёт насквозь, или память подстроится под твои действия.
– Это как?
– Например, если хлопнешь Рыжего по спине, то он может увернуться, или ты вдруг окажешься от него за метр, или вовсе вывалишься из воспоминания. В любом из вариантов, гарантирую, твой ненаглядный и ухом не поведёт, даже если возьмёшь арматуру. Хочешь, продемонстрирую? – Койот злорадно ухмыльнулся. – Посмотришь, что будет.
Я отрицательно замотала головой. Уж очень мне не понравился его тон.
– А без Уз можно попасть в воспоминания?
– В чужие – нет. В свои – пожалуйста. Но даже не проси тебя научить, – оборвал Павел мой следующий вопрос. Его черты ожесточились: – Свихнёшься, а мне с тобой потом таскаться.
Я представила, что было бы, появись у меня шанс возвращаться в прошлое. Проживать его снова. Наверное, Павел зрил в корень, я бы точно утонула в грёзах.
Подростки тем временем, прикрыв грязный бетон не менее грязной картонкой, уселись недалеко от нас, спиной облокотились на парапет. Алек достал свой старый плеер в форме толстого крекера и протянул спутнице один из наушников. Девушка вставила его в ухо и положила голову на плечо другу.
В воздухе зазвенели отголоски песни:
На полусогнутых прямая до дома.
Не знаю кто, но кто-то точно заметит:
Еще не поздно сделать вид, что ты не с нами!
Еще не поздно отойти от нас подальше!
На размалеванной стене следы крови.
В осиротевшей пустоте звуки ветра.
Еще не поздно сделать то, что хотелось:
Сказать: "довольно!" – и остаться на месте.
В горле встал ком. Вспомнилось, как под песни Пилота и Сплина мы валялись в траве и ловили ртом дождевые капли, как целовались и мечтали. Прошла, кажется, целая вечность. Словно и не со мной это было. И не в этой жизни.
Ну что ты плачешь?
Ведь все в порядке!
Ведь все нормально!
Все хорошо!
Я закрыла лицо ладонями. Слёзы подступили к глазам, так было жалко собственные разбитые мечты. Какая же я плакса. А ведь своими сожалениями причиняю страдания Павлу. Вполне реальные, от которых недавно сама чуть сознание не потеряла. Он дал мне попробовать их через поцелуй. Это правда был единственный способ? Или он поступил так, потому что Алек смотрел? Потому что хотел отпугнуть его?
Койот не сводил напряжённого взгляда с подростков. По его стиснутым зубам было понятно – он чувствует мои мысли. Чувствует через боль.
И стены рухнули под ветром осенним,
Оттуда вылезли бездомные кошки.
Одна из них так и осталась под камнем,
И это было не в кино и не в книжке.
А мне все равно – что к ним, что к вам!
А мне все равно – что здесь, что там.
Покинуть тело невоспитанной птицей,
Когда нет смысла продолжать веселиться,
Когда испорчена последняя песня,
Когда не слышат даже белые стены,
Лежу в смирительной рубахе на дне!
Совсем рядом раздался звук входящего СМС-сообщения, оборвав песню на полуслове. Алек достал мобильник и посмотрел в экран. На его лицо набежала тень. Он что-то быстро напечатал и хотел отправить, но тут Тина из прошлого накрыла пальцами экран. Сказала:
– Может, не надо так грубо отвечать? Он же просто волнуется.
– Я не ребёнок, какого чёрта ему вздумалось контролировать каждый мой шаг! – закипая с полуслова, гаркнул Алек, стиснув телефон.
– Это же твой отец!.
– Ну так что? Почему я должен терпеть его придирки?! – он вскочил на ноги и со всей дури пнул парапет. – Тоже мне, пример жизни выискался! Пусть он на зоне пальцы гнет! Я не просил отца – зэка! И слушать его не обязан!
Маленькая Тина тоже встала, сказала с вызовом в голосе: