Цепная реакция
Шрифт:
Леха приблизился к ней и положил руку на плечо, точно Ленин своей матери на картине «Мы пойдем другим путем». Вика вскочила с табурета и вцепилась в липового олигарха обеими руками, будто в мешок с баксами.
– Лешенька, не бросай меня… Пожалуйста… Я ж совсем пропаду… Лешенька…
– Ну ладно, ладно… Ты чего?
Он обнял ее и принялся гладить по голове, словно раскаявшуюся грешницу.
– Перестань! Я ж сказал, что не брошу. Если б хотел бросить, сюда бы не привез… Ну все, все… Успокойся!
Вика по-детски всхлипнула и подняла на него заплаканные глаза.
«Нет, она
– Прости, Леш…
– Проехали, говорю! Сядь вон, посиди…
Леха отошел к окну и некоторое время смотрел через заляпанное краской стекло на погружавшуюся во тьму лужайку. Потом вернулся к служебным обязанностям.
– Слушай, а где может быть Стас?
– Не знаю… Это же Риткин знакомый. А я его только один раз видела. Мельком… Хочешь, у нее спрошу?
– Она не скажет.
– Почему?
– По многим причинам…
Быков похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Потом, вспомнив, что отдал их дяде Жоре, снова мрачно уставился на темный пейзаж за стеклом.
– Леш, – начала вспоминать «подозреваемая», – они с Риткой в начале августа в Борисово ездили. На машине. Это здесь, под Юрьевском, километров сорок по воронежской трассе… Рита говорила, у него тетка умерла и дом в наследство оставила. Стас еще ей сказал, что жить там все равно не будет. От города, типа, далековато. Просил покупателя подыскать.
Она осторожно приблизилась к Быкову и прикоснулась к его руке.
– Леш… А зачем ты упакованным прикидывался?
– Тебе понравиться хотел…
– Очки, вообще-то, тебе идут.
Выслушав доклад возвратившегося из «бегов» Лехи, Иван Николаевич Кленов несколько секунд раздумывал, а потом подвел неутешительную черту:
– Я тебе, Алексей Романович, вот что скажу… Репин с его ненаглядной супружницей и Елагин с его стрельбой и прочими личными проблемами, даже если взять их вместе, по сравнению с тобой – зайчики. Белые и пушистые… Ничего. Скоро с вами настоящий психолог разбираться будет… И потом… Ты что, позвонить не мог?! Мы тут уже планы строили, как тебя обкладывать.
– Трубка села, – голосом могильного землекопа ответил Быков.
– А с Репиным и с этим, как его… молодым из уголовки… спокойно нельзя было разобраться?! Без мордобоя?! Взрослые люди, офицеры, а ведете себя, как пацаны на школьном дворе… Кто-то из жильцов даже «ноль-два» вызвал. Бандиты, мол, на глазах у всего дома ментов мочат… Не перепились еще на Руси, оказывается, сознательные граждане.
– Николаич, да я на эмоциях был… А Толян подвернулся под горячую руку… Как он, кстати?
– Еле ходит. Колено распухло. Его Сорокин домой повез. Если что – больничный ты ему оплачивать будешь. – Кленов глянул на подчиненного зло, как бык на тореадора. И вдруг взорвался: – Это ж сказать кому! Собровцы друг у друга задержанных отбивают!.. Или тебе на тренировках мозги окончательно поотшибало?! Так имей в виду: мне безмозглые не нужны! Я не посмотрю, что…
– Ну, виноват я, виноват! Позвоню Толяну, решу проблему… Лучше скажи, Николаич, чего теперь делать-то?
– То и делать! Мирона для начала найти, пока за границу не улизнул.
– Да я не о Мироне! С Викой что делать? Ее ж с ходу упакуют, в одну калитку.
– А что ж ей – почетную грамоту от министерства выдать?!
– Погоди, Николаич… – оживился Леха, просчитав вдруг какую-то перспективу. – Но ведь… Если Миронов не даст против нее показаний, то ее и не посадят… А если его не поймают, так точно не даст.
– И что? Предлагаешь его не ловить? Так это не выход. Не мы, так другие поймают. До конца жизни не пробегает.
– Нет, почему? Других не надо. Сами упустили – сами и поймаем.
– Тогда и заговорит, – усмехнулся командир. – Сам знаешь: менты, в том числе и бывшие, легко колются. Наверное, потому что знают, как колют.
– А если так поймать, чтоб не заговорил?..
По пробежавшей по челу Кленова тени было понятно, что идея его не вдохновила. Хотя и правозащитника он из себя строить не стал.
– Ты мне ничего не говорил, а я тебя ни о чем не спрашивал… – тихо, но отчетливо произнес он.
И, наклонившись к селектору, привычным тоном рявкнул:
– Дежурный! Отделение – на выезд!
Прикрыв глаза, Леха вполуха слушал пожилого участкового в майорской форме, трясшегося на сиденье позади, рядом с Елагиным.
– Так ведь сдуру-то, как говорится, можно и того… – хохотнул тот. – Очень важный хрящик повредить. Дураков у нас, как известно, хоть отбавляй. А хуже дурака только кто?
– Кто? – переспросил Елагин.
– Дурак с инициативой. Это вообще мрак. Мне свояк покойный – он в райцентре раньше работал, тоже участковым – давно еще рассказывал… Когда при Горбаче вся эта херня по борьбе с пьянкой завертелась, к ним нового начальника горотдела прислали. От «старшего брата». Из КГБ, стало быть, выперли и отправили в милицию. Для усиления. Будто у нас своих дураков не хватало… Н у, тот, чтобы себя показать, давай с места в карьер рейды устраивать. По самогоноварению, по подпольной торговле водкой, по притонам… Что ни выходной – то очередной рейд. И по ночам тоже. Приказал, чтоб за месяц на каждом участке не менее десяти подпольных торговых точек прикрыть. Вроде, значит, до него никто ни хера не делал, а как он пришел, так сразу борьба пошла… Начальник уголовного розыска попытался объяснить этому деятелю, что глупость тот затеял. Да какой там… Сам знаешь, как у нас: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак.
Ну, выполнили указание. Позакрывали, значит, подпольные точки. Отчитались наверх, что генеральная линия партии успешно исполняется. А спустя некоторое время раскрываемость по кражам в городке – возьми да и упади! В два раза почти. Из областного управления по телефону каждый день трезвонят, мат на мате. Никак понять не могут, что происходит… А все из-за этого руководящего дурака! Ведь больше половины этих точек на уголовку работало. Кто какими вещичками за водку расплачивался, кто ствол по пьяни засветил, кто лишнее что сболтнул – все моментально операм известно становилось. А как их позакрывали – сам понимаешь… Потом, слава тебе господи, дурака этого на повышение забрали, в область. Только того, что он тут за полгода наломал, и за десять лет уже не восстановить было.