Цепная реакция
Шрифт:
– Здравствуйте, – уверенно улыбнулась девушка в ответ. Очевидно, знала, какое впечатление производят ее прелести на сильную половину. – Только я пока еще не корреспондент, а всего лишь стажер… Меня Ксюшей зовут.
– Очень приятно. Анатолий!
– Ну, вы найдите тут где-нибудь тихий уголок и поговорите, – поспешил избавиться от парочки Кленов. – У меня дел по горло.
– Да нет у нас тут тихих уголков. Всюду кипят суровые будни. Обжечься можно…
Репин вновь постарался сфокусироваться на зрачках корреспондента, не позволяя предательскому взгляду лезть, куда не следует. Судя по жесту, коим девушка одернула юбку, получилось не очень.
Анатолий устремил взгляд на не вполне живописный линолеум.
–
– Рискнем, – беспечно кивнула Ксюша. – Я как раз не успела позавтракать. К вам сюда добираться сложно.
– Я тоже не успел. Вот и совместим духовное с материальным. Только одно условие: фоткаться не буду. Не люблю.
У Лены Репиной был принцип – что бы ни случилось дома, плохое настроение оставлять на пороге. Рабочее – рабочему, дому – домово. Или – домового, чьи обязанности, видимо, периодически брал на себя Репин. Иначе как объяснить то исчезновение помойного ведра (которое, видимо, задумавшись, рассеянный художник выкинул вместе с мусором), то пропажу ботинка или, что гораздо хуже, Лениной выходной туфли, цены, кстати, немалой. Нет, ну ладно – рассеянность, в конце концов, не такой уж страшный порок, и не с такими живут, и даже маленькая зарплата и рабочий фанатизм – тоже не смертельно. Издержки семейного быта и профессии. Но вот когда ты в лепешку расшибаешься, чтобы этот самый быт улучшить, благосостояние поднять, а в ответ – не то что тишина, отдачи никакой, так еще и изменой не просто пахнет, воняет… Тут задумаешься о смысле этого самого бытия. Жил-был художник. Один… Так пусть и дальше… живет. Оно мне надо? Мужчин много, а я одна. Красивая, умная, успешная и единственная, – успокаивала она себя. Я себя не на помойке нашла – как-никак директор, генеральный директор компании «Аванта». И терпеть рядом с собой неудачника, который самоутверждается за счет всяких там молоденьких баб, – нет уж, увольте. Статус и внешность есть, а мужики – найдутся. Да у меня этих мужиков будет, если захочу…
Она влетела в собственную приемную, чуть не уронив вместе со стулом посетителя. Гость покачнулся, но удержался.
– Лена, что случилось? – В голосе посетителя ласкало слух непритворное сочувствие. Да и сам он – услада очам. Внешность – ладно, опустим. Как говорила любимая бабушка, если мужик чуть симпатичнее черта, значит – уже красавец. Но этот, помимо природной привлекательности, еще умел себя правильно подать, что в наше суетное время немаловажно. Элегантный, но без фанатизма. Костюм, который стоил минимум штуку баксов (про часы и говорить нечего – отдельная тема), выглядел просто и совсем не вызывающе, в смысле просто-дорого – для тех, кто понимает, а для тех, кто не понимает, – мужчина в расцвете лет, со вкусом и хорошо одет.
«Слава богу, ты пришел, и как кстати», – подумала Елена. Но вслух не произнесла: издержки бизнеса, – еще подумает, что она в нем заинтересована больше, чем он в ней. Однако как-то сразу подобралась и успокоилась: раз в приемной ждут такие мужчины, значит, есть еще порох в пороховницах…
– Оля, – кивнула застывшей секретарше, – меня нет. Ни для кого. Оставь сообщение… ну ты знаешь. И эспрессо нам, две чашки. – Она отворила перед посетителем дверь кабинета: – Добро пожаловать, Леонид Андреевич…
Аншлага в кафе не наблюдалось. Время завтрака уже прошло, а час бизнес-ланчей еще не пробил. Анатолий со спутницей устроились за небольшим столиком возле окна.
Сонная официантка уплыла к стойке, и Ксения начала ворошить содержимое сумочки в поисках диктофона.
– Вам никто не говорил, что вы похожи на Весну Боттичелли?
– Нет, а кто это? – Журналистка наконец-то выудила из недр сумки орудие труда.
– В смысле, весна или Боттичелли? Боттичелли – художник, а для образа Весны позировала его возлюбленная. А вообще «боттичелло» в переводе с итальянского – бочонок.
– Ну, это к теме не относится, – хмыкнула стажерка. – Зачем нам другие художники-бочонки? Мы – про вас. С чего начнем?
– Вот так сразу, без прелюдий? Ладно. С того, кто меня заложил… В смысле, рассказал вам про меня. Не Быков ли, случайно?
– Нет. Дело в том, что ваши работы были выставлены на интернет-аукцион…
– На аукцион?! А, ну да…
– …и получили неплохие отзывы. На сайте раскрыли, что автор картин живет в Юрьевске, вот мы и решили о вас написать. Российская провинция всегда гордилась своими знаменитыми земляками. Знаете, у меня папа родом из Калуги. И любит повторять, что если б не Циолковский, про этот город мало бы кто слышал. А так – чуть ли не бренд… Но найти вас оказалось нелегко. Думали сначала, профессиональный художник. А когда выяснилось, что любитель, да к тому же еще и сапер… Круто!
– Только не сапер, а взрывотехник, – поправил ненавистник стиральных машин. – Саперы разминируют, а я, в основном, наоборот. Хотя и разминировать тоже приходилось. На Кавказе. Через это, между прочим, и рисовать начал.
– Рисовать – через разминирование? – наклонила изящную головку стажер, отчего у взрывотехника чуть не случилась детонация.
– Ну… Занятие живописью – это прекрасная тренировка зрительной памяти. Когда в «инженерку» – в инженерно-разведывательный дозор то есть – по маршруту идешь, на каждую деталь внимание обращать надо. Запоминать обстановку. Если во время следующего обхода видишь, что что-то нарушено, значит, кто-то здесь был. Может, случайный человек, а может, и нет. Вот я и начал рисовать. По памяти. Нарисую какой-нибудь пейзаж, а позже иду и сравниваю. Но поскольку рисовальщик я, по правде сказать, никудышный, получается кубизм… А… «Если хочешь заинтриговать предмет своих грез – дай ему проявить себя, – вспомнились Анатолию советы коллеги-психолога. – Нет ничего приятней для человека, чем упоенно рассказывать о себе благодарному слушателю». …Хотите, проверим вашу зрительную память?
– Я, к сожалению, рисовать совсем не умею. Даже кубики.
– И не надо. Есть другой способ…
Анатолий порылся в карманах и выложил на стол их содержимое.
– Вот, смотрите… Кошелек, связка ключей, расческа, носовой платок. Абсолютно чистый, не беспокойтесь! Раскладываем их в ряд… Посмотрите внимательно на эти четыре предмета и хорошенько их запомните… Запомнили? Тогда закройте глаза…
Ксюша послушно зажмурилась. Репин быстро произвел манипуляции с предметами.
– А теперь смотрите… Что-то изменилось?
Девушка уставилась на стол.
– Вроде, ничего… Все на месте.
– На первый взгляд, да, – кивнул искуситель. – Потому что вы запомнили картину в целом, а на мелкие детали внимания не обратили. На самом же деле кошелек теперь развернут на сто восемьдесят градусов. Молнией в сторону платка лежит, а был – в сторону ключей. По кнопке хорошо видно.
– Надо же… – Ксения рассматривала кошелек, словно увидела в первый раз. – А вы такие мелочи действительно примечаете и можете запомнить?
– Разумеется. Когда рисовать начинаешь, они волей-неволей всплывают. Так, постепенно, и тренируешь зрительную память. Хотите – вы меня проверьте!
Репин уже забыл о методиках психолога – больше всего ему хотелось проверить себя, любимого. Он несколько секунд смотрел на стол, потом закрыл глаза.
– Вперед… – позвала девушка.
– Расческа перевернута, – констатировал, открыв глаза, Анатолий. – Лежала зубцами от ключей, а теперь – к ним… Молния у кошелька полностью застегнута была, а теперь наполовину открыта… У платка уголок загнут… Ключи вы трогали, но случайно. Положения они практически не изменили.