Цепная реакция
Шрифт:
Гость остановился на пороге, не снимая обуви. Спустя секунду выяснилось, что он – не один. А с пистолетом системы Макарова, укомплектованным глушителем неизвестной конструкции. И оба находились в исправном состоянии. И макарыч, и глушак. В чем Березин тут же имел несчастье убедиться. Напоследок…
Сделав на трель телефона внутреннюю стойку, Лена Репина недовольно поморщилась. Наверняка опять та же тетка с жутким гыкающим акцентом… Она могла сказать это абсолютно точно, даже не глядя на определитель. Впрочем, номер
Телефон продолжал настойчиво верещать. Докрасив левый глаз, Лена закрутила тушь и убрала в косметичку. В отличие от мужа, она не кидалась на каждый звонок, сшибая все и вся на своем пути. Кому надо – тот подождет или перезвонит. Тем более что интуитивно чувствовала: звонок ничего хорошего не предвещает. А может – ну его, этот телефон? Не снимать трубку, и все.
Но любопытство пересилило.
– Алло? – Она прижала телефонную трубку плечом: руки были заняты содержимым сумки, точнее – ревизией содержимого.
– Елена, здравствуйте! Извините за беспокойство, но я снова насчет Анатолия. Дело в том, что они опять встречались…
Елена отшвырнула сумку. Предчувствия не обманули. Лучше бы не отвечать.
– Поймите: дочке едва исполнилось восемнадцать, у нее еще ветер в голове. А тут – золото погон, романтика героической профессии, прочая белиберда. Вот он и пользуется. А мы с вами взрослые женщины и должны принять какие-то меры. В конце концов, я же мать, и…
– Послушайте, зачем вы все это мне рассказываете?
– А кому, спрашивается, я должна это рассказывать? Мэру города?.. Или английской королеве? Муж – ваш, так что в ваших, прежде всего, интересах – держать ситуацию под контролем. Я ей прямо сказала: в подоле принесешь – из дома вышвырну.
Лена ощутила, как внутри кто-то подбросил дровишек в костер, на котором уже закипала ярость. Ну какого черта эта анонимная дура лезет к ней со своими рекомендациями? Она, кажется, пока в состоянии сама блюсти свои интересы.
– Прошу прощения, как вас зовут?
– Какая разница? – парировала незнакомка. – Но я вас еще раз прошу, приглядите за своим Анатолием! А то вы ж знаете: седина в бороду…
Короткие гудки. Как многоточие. Продолжение последует.
«Хамка троллейбусная. Дешевка трамвайная. Кто ты, и кто я?..»
Нервно положив трубку, Лена обвела глазами гостиную.
Выросшая в хрущевке с пятиметровой кухней, она всегда мечтала о большой квартире с вместительной гостиной. И в мечтах рисовала ее именно такой – светлой, просторной, с двухуровневым полом, устланным мягким ковролином, с барной стойкой, изящной горкой с пузатыми бокалами на тонких ножках из богемского стекла и огромным овальным столом, за которым можно усадить десятка два гостей. Не меньше. Потому и название у комнаты такое: гостиная. С одним «н». Много гостей на меня одну.
Но взгляд вдруг зацепился за кастрюльку с остатками геркулесовой каши, сиротливо притулившуюя на полу подле стеллажа с домашним кинотеатром. И что за мерзкая привычка жрать, валяясь на полу перед телевизором?! Да еще прямо из кастрюли. Как в хлеву… Когда к его родителям в гости приезжаем, так вилочка и ножичек, будьте любезны! А дома, стало быть, можно без церемоний… До свадьбы тоже не позволял себе кастрюлями разбрасываться и грязными носками. И на первых порах тоже. А потом маску снял…
Но в его жизни была Песня безумная роз!!! —донесся из ванной радостный баритон любителя овсянки. Муж обожал петь под душем, но, подобно другим бедолагам, которых природа обделила слухом и чувством ритма, особый упор делал на громкость звучания. Последнее, кстати, ему удавалось. Чем холоднее вода, тем громче пение. Еще одна привычка, которая, в зависимости от настроения, вызывала у Лены либо улыбку, либо раздражение. Однажды она даже записала эти звуки на мобильный и использовала как фирменный сигнал-определитель звонка мужа. Эти звуки вызывали улыбку не только у нее, но и у случайных слушателей. И не у всех добрую.
Но в данном случае было не до улыбок. И группа поддержки отсутствовала. Только я и он, ты и я.
Она схватила кастрюлю и ринулась в ванную комнату, словно тренер в раздевалку после сухого поражения его команды.
– В посудомойку трудно было поставить?
– Чего? – замкнулся художник, выключая воду.
– Всего понемногу… Что это, я спрашиваю?!
– Овсянка, мэм, – лучезарно улыбнулся муж, ступая из душевой кабины на мягкий коврик. – Очень полезная штука. Белками богата и кровь очищает. Недаром английские аристократы ее уважают.
– А кастрюлю мыть кто за тобой должен, аристократ?! – наступала жена. – У нас Берримора нет. И домработницы тоже.
– Извини, забыл. Потом помою. Ты пока в раковину сунь.
Елена грохнула кастрюлю на пол.
– Я не служанка, чтоб каждый день за тобой убирать!
Анатолий покосился на отлетевшую посудину. Хорошо, что каша уже подсохла.
– Лен, ну чего ты снова? При чем тут каждый день? Ну, извини еще раз, если хочешь. Подумаешь, катастрофа: кино без нее посмотрел… Честное пионерское даю: первое, что сделаю, когда вернусь со службы, – помою кастрюлю… Да, слушай, совсем забыл! Ты пока мою форму в стиралку кинь, хорошо? На вешалке висит.
Супруга возмущенно фыркнула и подобрала с пола пятнистый комбинезон.
– А самому что – лень к машине нагнуться и две кнопки нажать?
– Боюсь я этой техники.
– Инженер называется… Не сложней мобильника, между прочим. Из карманов все вынул?
– Вроде бы… – Анатолий принялся за бритье. – Ты проверь на всякий случай.
Лена сунула руку в нагрудный карман и выудила носовой платок. Женский: маленький и с кружавчиками. Чужой.
– А это что?
Муж вздрогнул и обернулся. Но, увидев в руках у жены знакомый предмет, снова расплылся в улыбке.