Чабор
Шрифт:
К утру карлик приготовил поесть, и лишь за трапезой они немного оживились.
— Хозяин, — первым прервал молчание горбун, — а что если нам уйти отсюда? Нет, на самом деле. Подадимся на запад, к Московии или даже дальше. Там наши теперь спешно меняют русам Богов, время грядёт весёлое. Под шумок осядем, затеряемся. Пока до той земли нет дела ни старым Богам, ни придуманным новым, люди тянутся к колдунам, прорицателям, и те плодятся, как зайцы. Тех, кто откроет нам сердца и захочет учиться, мы «свяжем» в тесный кружок, дадим понять, кто здесь хозяин, это ведь несложно? В таком обережном круге ни одна собака тебя не сыщет. Любой из «учеников» костьми ляжет за страх потерять то, что его кормит и поит… А ведь это целая армия колдунов! К ним на поклон будут идти все окрестные вельможи, а это золото, камни, власть.
Подумай: …мы сами будем создавать напасти, и сами от них будем людей избавлять, а когда все вокруг нам будут обязаны, что нам стоит тогда попросить кого-нибудь о пустяковой услуге охранять нас?
Даже в самом худшем случае, скажем, если и объявится там — в чём лично я сильно сомневаюсь — твой «камень судьбы», его тут же закопают на любую глубину, какую только ты пожелаешь…
Поклад внимательно выслушал хитреца раба. Конечно, Сглаз и сам не хочет потерять всё, что имеет. За спиной такого чародея, как Поклад и этот карлик в глазах других молодец. Но, похоже, сейчас он говорит дело. Время-то ещё есть, а эту армию колдунов и на самом деле должен же возглавить кто-то сильный?
«Я их накручу, — рассуждал Поклад, — сделаю своей тенью. Любая моя прихоть будет исполняться тотчас же, уж этого я легко добьюсь. Дам им немного власти, научу простейшему. Вскоре любой из них лучше умрёт, чем откажется иметь под каблуком хоть село, хоть полсела….
Ух, и развернусь же я там! Ведь главное даже не способности к колдовству, в простейшем-то они совершенно не нужны, главное, чтобы меня слушались, а уж этого я смогу добиться, как никто другой, а здесь? Меч Индры не вернёшь, но мы со Сглазом ещё побарахтаемся. Настал час послужить мне коготкам и волосам с поясами «Коршунов», «Скорпионов», «Кобр». Пусть ищут след чародея Вулкана, пусть вывернут наизнанку горы и лес, нашли того, кто украл у меня из-под самого носа Древо Явного Времени. Мне сейчас очень нужно обладать временем…».
…Тем же утром дом колдуна опустел. Сглаз окропил вчерашним варевом оставляемое жилище на тот случай, если сюда когда-либо придёт Чабор или кто-то другой. Теперь и через год, и через десять любой вошедший сюда и вдохнувший этой заразы свалится замертво. Этот дом обречён, как и многие другие до него, иметь лишь одного хозяина. Никто не смеет претендовать на имущество Поклада до тех пор, пока оно не рассыплется в прах от времени…
Поклад и Сглаз ушли на юг, в обход безкрайнего Леса. Они имели достаточный запас золота и самоцветов, чтобы покупать коней, вдоволь есть, сладко спать. Сторонились они только рубежных разъездов казаков Великой Асии, которые жёстко ставились ко всем, имеющим сероватый цвет кожи и явные признаки нечистого. Разбойный же и случайный люд, встречающийся на пути колдуна и карлика, обходил их сам. В случае чего достаточно было Сглазу выглянуть из-под капюшона — и путь освобождался сам собой. Незадачливые же «вольные стрелки», кормящиеся разбоем на дорогах, придя в себя после той памятной встречи, ещё долгие годы после этого вспоминали змеиные глаза, пожирающие не плоть, но Душу.
К концу весеннего времени чёрный колдун, и его раб пересекли безкрайние степи и ступили в земли кривичей. С наступлением непогожего месяца листопада[i] они уже обжились среди топей и болот в сырых лесах полоцкого княжества. Тут их и застал первый снег.
Их новое жильё было копией старого, оставшегося далеко к востоку. Разве что дымоход здесь был скрыт меж валунов, смыкающихся тяжёлым сводом над приземистой крышей их новой, тоже весьма скромной избушки.
Как и ожидал пришедший из веров Поклад, местный колдовской мир здорово «передёрнуло» с его приходом. Волхвы, и без того гонимые с родных земель, слыша о появлении столь сильного чародея, лишь вздыхали: «Что ж вы хотите: корова сдохла — мухи садятся. Идите и ищите защиты у тех, кого не гоните, кто поёт: «Радуйся, радуйся вовек Иерусалим» и вешает на выю, словно украшение, распятого на кресте человека…»
Вскоре волхвы, кто уцелел, и вовсе ушли, бросая всё в руках Богов и оставляя обещание, живущее легендой и поныне, вернуться сюда только через тысячу лет. Так уж сложилось, что люди, как скот — кто погоняет, за тем и идут. Те, кто слабы Душой по приказу окрещённых «лисами»[ii] князей рушат древние, намоленные Капища, а на их месте строят храмы нового, уж больно ревнивого Бога — того, что не признает других. Не в другом месте строят, на том же, а вот-де новое — значит, лучшее.
Конечно, не все были с тем согласны, да где они теперь, те несогласные? Все висят вдоль торговых трактов, а иных уж и кости давно псы по перелескам растаскали.
Как народ мыслит? «Раз и некопные князья кланяются новой вере, значит, она всё же сильна». Хотя сам народ давно на себе почувствовал, и как она сильна, и особенно прочувствовал, как больно …она сильна. Хочешь или нет, а собирайся люд в кучу — и в реку, креститься — князь приказал. Хоть уж подождали бы Водосвятья?[iii] Нет же, у них, когда князь сказал — тогда и водоствятье. У вятичей остался было волхв Ярила, так того, старого, «окрестили»[iv] за одни только слова: «Не зовите сего князя ясным — назовёте после красным»…
Так тут и жили. «Новый» Бог высоко, «красный» князь далеко, вот люди к колдунам и потянулись, ведь волхвов и ведунов вовсе не осталось. Как же, нового Бога нужно бояться. За грехи какие-либо наказывает люто, это тебе не старые добрые небожители. Да и князь уж больно крут. Вон и братьев своих зарубил. Знать, силён Владимир, ничего не боится. Ну не врагами же с расами жить из-за одного непутёвого князя? Мы ведь братья — славяне. А Владимир хоть и своевольничает, да в жёны дочь нашего князя всё же взял, значит, и нам он теперь голова, по кону. …Своего-то князя всё равно уже не вернёшь». А то, что у Владимира жён, как семян в подсолнухе, так что ж тут? Полукровке князю не прикажешь кон блюсти, для оных в ходу закон. Как в народе говорят: «У царя — полукровки и честь — получесть, и ум…». Старого князя, конечно, жалко. При нём не худо было, вольно. А новый…? Ну, людям сильная рука тоже неплохо.
Странное дело, но колдуны и при новой вере остались. С виду-то они безобидные, доступные. Старых Богов более не почитают, нового же — напротив. Молитвы к своему колдовству примазали и приклеили так, будто так всегда и было. Всё это с властью не спорит, она их и не трогает. Вреда-то от них вроде никакого нет, а польза глядит-ко есть. С молитвами этими народ к новой Вере привыкает, опять же, как-будто это она их от напасти спасает. А кто эти напасти на них напускает, о том народу думать некогда. Да если бы даже и было когда, то всё равно на колдунов-то никто не подумает.
Конечно, любому проще сказать, что это сосед на тебя всякую порчу наводит. А то, что тот же сосед не то колдовать — связно говорить-то порой толком не может, это мелочь. Ну, чем не жизнь колдунам в этаком людском болоте?
В общем, быстро проросли Тёмные семена Поклада и Сглаза, брошенные в благодатную землю безверия. Сразу после того крепко тряхнуло местных целителей. Появившиеся, пришедшие из веров (как они намеренно себя называли, чтоб опорочить имя честного народа) сразу долго никак себя не проявляли, всёприсматривались. А тут из местных лесов ни с того ни с сего всякая «нечисть» стала в сёла да веси захаживать, будто к себе домой, словно прорвало их вдруг. Люди бегом к колдунам: «Братцы, помогите! Одолели Тёмные нави, вы ведь можете…».