Чабор
Шрифт:
— Мы к царю, — ещё издали предупредил Станимир, на всякий случай ощупывая эфес своего меча. Мало ли... снова погорячится кто-нибудь…
— Добро, заходите, — ответил незнакомец, указывая путь к двери замка.
Первым во дворец вошёл Станимир, потом, словно мышь, прошмыгнул Водар, а за ним, вслушиваясь в лёгкие шаги посланника царя, шагнул к массивной двери и Чабор.
— Чуть узнал тебя, крестник, — услышал он вдруг…
— Ратибор! — гаркнул Чабор так, что Водар с перепугу налетел на Станимира. — Друг дорогой! Ты ли это?
— Я…
Возможно, сайвок чего-то нашептал царскому зятю, а может быть, и на самом деле от наших гостей душок был что надо, потому что повели их сразу не к царю, а в баню. Ратибор до пятен на коже, от всей души отхлестал молодежь дубовым веником, лишь изредка выпуская Чабора и Станимира из парной к ведру со свежим квасом. Водар же, томно отмокающий в это время в большом ушате, недовольно морщился, слушая их душераздирающие крики, мешающие ему нежится в тёплой водичке.
После бани гостей отвели в подготовленные им покои и переодели в чистое бельё. Витязи и сайвок не могли на себя налюбоваться, такие пригожие да ладные они были в праздничных косоворотых рубахах с разрезом на военный манер.
Для подвязки им принесли разноцветные вершковые пояса. Жаль было такую красоту оставлять, но… Витязи подпоясались своими ремнями. Чабор — потому что никогда не расставался с Артаконом, а Станимир — потому что привык в подобных ситуациях делать всё, как делает его друг. Лишь сайвок перевесил свои глиняные пузырьки на новый пояс и теперь расхаживал, переполняемый напускной важностью.
Гостям принесли гребни. Они причесались и стали ждать царского приёма. Во время этой короткой передышки Чабор и Водар вдруг вспомнили о своих травных опытах в дворцовой бане.
«Как же давно это было... — думал Чабор, — пир победы, Тарина… Интересно, какая она сейчас?»
Едва воспоминания коснулись Тары, кровь, перегревшаяся в бане, ударила в молодую голову. Мучительная, ноющая, давно забытая боль пронзила сердце, заставляя его неприятно брыкаться в ставшей вдруг тесной груди. А ведь ему ещё нужно будет её вести… в далёкие земли, где, как сказал Вершина, ждёт её Судьба стать женой великого Светоносного Воина.
«Ничего, — успокаивал себя Чабор, — ведь не одна же Тарина на свете? А то, что было раньше, всё детские забавы, любовные страсти слабого Духом мальца, обнюхавшегося из-за проделок Водара Любомеля …».
Вскоре отпущенное на отдых после бани время закончилось, и Ратибор повёл царёвых гостей тёмными коридорами вечернего дворца к тронным палатам. Возле входа он остановился, ещё раз осмотрел добрых молодцев с головы до ног и, довольный увиденным, толкнул дверь.
Перед ними открылся полный света зал. Несмотря на поздний час, столы ломились от яств и, судя по ропоту присутствующих, все уже попросту заждались гостей. Станимира и Чабора от подобной неожиданности пробило на нервную дрожь и будто вморозило в каменный пол дворца. Ратибор, глядя на них, уже довольно долгое время выжидающе и терпеливо стоял у открытых дверей.
Вдруг Чабор толкнул в спину Водара:
— Иди, чистюля.
— Правильно, — шепотом поддержал друга Станимир, — покажи нам, неотёсанным, как к царям входят.
Удивительно, но сайвок даже не стал упираться.
— Тоже мне, герои, — небрежно бросил он, выбираясь из мрака и щурясь на свет. — «Мы уже большие дядьки…» Как только луж не наделали, — сказал он, проходя мимо Ратибора. — Погляди, не замочили ли наши герои царские полы?
Водар отважно шагнул в зал. Чабор и Станимир, одновременно окрылённые и ошарашенные его храбростью, тут же направились следом, но едва только Чабор отметил про себя ошеломляющее безстрашие сайвока, как тот предательски сделал шаг в сторону и, пропуская их вперёд, угодливо поклонился.
Отступать было некуда...
— Идём, — шипел сзади Станимир, — не останавливайся.
Они подошли к царю и поклонились. Вулкан, казалось, совсем не изменился за эти семь лет, да и царица была такой же красивой и приветливой. Возле неё стоял наследник асура веров, зеленоглазый и светловолосый Честимир, которому уже было …что-то около
восьми лет.
Асур, поприветствовав гостей, отыскал в зале взглядом одну из своих дочерей и сказал:
— Тарина, доченька, одари наших гостей от нас…
Сердце Чабора ещё пару раз гулко стукнуло и остановилось. «Боже, — подумал он, — какая она стала! Да разве ж бывает такое в свете чудо?!» С этого мгновения только ОНА стала для него важна…
ОНА взяла из рук царя два серебряных перстня, ОНА одела их Станимиру и Чабору, ОНА сказала, что рада видеть их снова и, наконец, ОНА одарила Чабора таким взглядом, что тот едва не задохнулся от счастья…
Станимир отчего-то настойчиво и долго толкал его в бок. «Что ему надо? Не даст даже…»
— Чабор, — шептал друг, — ты что, сдурел… или перепарился? Царь спрашивает, когда мы уходим на запад?
— Уходим? — удивился Чабор, — Ах, да. Вершина говорил, чтоб отправились в путь в травень, в первый же день[ii].
— Послезавтра... — задумчиво сказал Вулкан. — Ну что ж, проголодались, поди, воины? Давайте за стол. Тарина, садись рядом с ними, поговорите. Вам вместе долгий путь предстоит…
Хуже этого наказания и придумать было трудно. Вершина, как видно, как-то заранее сообщил царю о приходе Чабора, Станимира и Водара. Царь, зная, что вскоре навсегда расстанется с одной из своих дочерей, подготовил прощальный пир как надо.
Казалось бы, всё хорошо. Есть гостям с дороги хотелось ужасно, еды было столько, что от её обилия просто голова шла кругом, а тут….
При царевне не почавкаешь. Есть надо аккуратно, как она, ну или хотя бы как Водар.
— Вот гад малорослый, — отчаянно подумал Чабор, — сидит и уплетает за обе щёки, ещё и улыбается, подмигивает. Ну, комар, погоди.
Станимир переживал за ужин не меньше своего друга, но в отличие от того он злился не на Водара, а на саму Тарину.
— Ну, хоть бы отвернулась к Чабору, — думал он, — я бы тогда хоть кусочек во-о-он той куропаточки…. Не, не пойдёт. Тогда Чабор вовсе не поест. Нельзя так с другом. Ох, чую, проснётся сейчас медведь у меня в брюхе, зарычит, ему ведь плевать на царевну, он есть хочет…