Чандрагупта
Шрифт:
страшные дела придется тебе совершать. Так подумай, прежде чем решить.
Потрясенная служанка без слов изумленно глядела на Мурадеви. На глазах ее свершилось чудо: словно
сама воинственная, внушающая ужас Кали1 вселилась в слабое тело ее госпожи.
Гла в а IV
БУДДИЙСКИЙ МОНАХ
Прошло некоторое время, пока Чанакья, расставшись со своей обителью, достиг границ Магадхи. Он
поставил себе целью сделать своего ученика владыкой
раджу Дханананда. У Магадхи были выдающийся военачальник и победоносная, закаленная в битвах армия. А
войско Чандрагупты состояло из одних бхилов, киратов, гондов, кхондов — храбрых, но малосведущих в
военном деле племен. И оружие у них — лук да стрелы, топоры, мечи, — другого нет, да и того, что есть
слишком мало. Пойти на Магадху с таким войском было бы равносильно самоубийству. Чтобы малыми силами
повалить огромный дворец, нужно прежде всего подрыть его основание. Прежде чем идти войной на Магадху,
надо нащупать трещины в ее сердцевине. Иначе желанная цель навсегда останется недостижимой. Да, да, надо
раскачать основы, на которых зиждется крепость государства Дханананда! Неужели не найдутся такие люди,
кто точит зуб на раджу, кто затаил месть и обиду? Надо найти недовольных, тайных недругов раджи, прибрать
их к рукам, а когда будет готов подкоп изнутри, стоит только нанести снаружи сокрушительный удар — и
разлетится в куски могучая держава Дханананда. Итак, сейчас всю силу ума надо употребить на то, чтобы
обнаружить эти слабые места, эти незаметные трещины.
С такими мыслями приближался Чанакья к Паталипутре. Одного лишь опасался он — быть узнанным,
когда начнет действовать. “Но ведь с тех пор как я впервые появился при царском дворе, прошло много
времени, — утешал он себя, вряд ли кто-нибудь меня вспомнит. А впрочем, делать нечего, будь что будет”.
Замыслив что-нибудь, следует, конечно, заглянуть вперед, однако нельзя заранее громоздить в воображении
всякие опасности и препятствия — тогда дело с самого начала обречено на неудачу. “Мудрый сначала рисует
общий план, а о трудностях думает по мере того, как они возникают”, — решил Чанакья и с тем вошел в
Паталипутру.
Первой трудностью оказался для него вопрос — где остановиться? Хорошо было бы у какого-нибудь
брахмана, но он никого здесь не знает. Решив долго не раздумывать и остановиться где придется, Чанакья
пошел вдоль берега Сона, и тут его увидел шедший ему навстречу буддийский монах. По виду Чанакьи монах
сразу догадался, что брахман чужой в этом городе и ищет пристанища.
1 К а л и — одно из воплощений жены бога Шивы — богиня, имеющая зловещий
В то время буддизм еще едва-едва находил приверженцев в Маглдхе, и буддийские монахи всячески
старались обратить в свою веру брахманов и кшатриев. Эти попытки не приняли пока широких размеров и не
вызывали опасений. Однако верные поклонники брахманской религия всей душой презирали буддистов.
Поэтому, увидав буддийского монаха. Чанакья нахмурился, а когда тот с улыбкой подошел и приветствовал его,
брахман принял высокомерный и презрительный вид. В ответ монах заулыбался еще больше и сказал:
— Благородный брахман! Я нижу, ты презираешь меня. Но святой Будда велит нам служить и тому, кто
нас презирает. По твоему поведению видно, что ты чужой в этом городе. Если хочешь, пойдем со мной. Я могу
устроить тебя в храме Кайласанатха, который рядом с моим монастырем. Поверь, кроме желания помочь тебе,
никакой другой мысли нет в моем уме.
Монах был стар, и речь его звучала весьма доброжелательно. Чанакье же необходимо было какое-то
подходящее место, где можно было бы приклонить голову. Поэтому он решил забыть на время о своем
презрении к буддистам и согласиться на предложение монаха.
Монах повел его в храм, который находился по соседству с его монастырем. Чанакья с большой неохотой
поручил себя заботам буддиста. Недовольство собой и раскаяние грызли его душу. Но в тот же вечер случилось
такое чудо, что он забыл о своем прегрешении и, напротив, был несказанно рад, что согласился принять помощь
монаха.
Читатель уже знает, что в то время на севере Индии буддизм был еще слабо распространен: среди
брахманов в новую веру переходили какие-нибудь единицы, буддисты — кшатрии и вайшьи1 встречались тоже
не часто; заметно начали склоняться к буддизму только шудры. Поэтому решительной борьбы против него
никто не вел. Это не значит, конечно, что буддийские монахи не стремились распространить свою доктрину;
однако до сих пор они не отваживались в открытую склонять на свою сторону раджей — приверженцев
брахманской религии или являться на глаза самим брахманам — жрецам, наставникам и проповедникам.
Последние выражали буддистам полное презрение, считали для себя грехом даже вспоминать о них и не
снисходили до того, чтобы препятствовать их деятельности. Чанакье было, конечно, совсем не по вкусу, что
первый встречный в Паталипутре оказался буддийским монахом, который к тому же взял его, брахмана, под
свое покровительство. Но Чанакья утешил себя тем, что если он хочет устроиться в городе, не привлекая