Чандрагупта
Шрифт:
— Я вчера очень огорчился, услышав твой рассказ о Мурадеви. Когда ты ушла, мы еще долго говорили
об этом с твоим наставником. Он сообщил мне все подробности и еще больше меня растревожил. Какая
страшная судьба!
1 Г р о з н а я В л а д ы ч и ц а — одно из имен жены бога Шивы.
— Да, история ужасная, — вздохнула женщина. — Но какой прок казнить себя до сих пор? Эти безумные
мысли доведут ее до беды. На что может она теперь рассчитывать?
— Почему ты так говоришь? —
любую клятву? Я говорю не о Мурадеви — ей, конечно, нужно отказаться от своих мыслей. Но есть много
примеров, когда женщины преодолевали все препятствия, исполняя задуманное даже тогда, когда у них было
меньше причин для мести. А у Мурадеви разве мало оснований испытывать ненависть? Без вины опорочено ее
имя и род ее отца, убито несчастное дитя!
Чанакья с такой страстью произнес эту речь, что Вриндамала взглянула на него с удивлением. Некоторое
время она молчала. Потом задумчиво проговорила:
— Благородный брахман, все, что ты говоришь, верно. Но если гора обрушивается на человека, ему
остается только умереть под глыбами камня. Что можно сделать, коли несправедлив был сам раджа? К кому
пойдешь за правым судом?
— Это так, Вриндамала. И все же есть тот, к кому можно обратиться за справедливостью — есть
божественный Владыка Кайласы. Действуя с его именем на устах, непременно добьешься успеха.
Чанакья сделал паузу и заговорил уже о другом:
— Вриндамала, из твоих слов я вижу, что ты готова на все ради спасения своей госпожи.
— Да, я сделала бы и невозможное. Можете не сомневаться в этом. Я и жизнь свою отдала бы. Но чем я
могу помочь?
Вот уж воистину преданная душа! Я как только увидел тебя, сразу подумал, что ты с великой любовью
служишь своей госпоже. Кто другой на твоем месте стал бы заботиться о той, кого раджа лишил своей милости
и подверг заточению?
Вриндамала была польщена этой похвалой, но ответила скромно:
— Благородный брахман, ничего особенного я не сделала, просто исполнила свой долг.
— Да, конечно, — перебил ее Чанакья. — Это твой долг. Но теперь так редки стали слуги, которые его
выполняют.
Снова некоторое время шли молча. Прервал молчание опять Чанакья:
— Мне кажется, Вриндамала, что ты сделала бы все возможное не только для того, чтобы спасти жизнь
своей госпожи, но и ради исполнения ее воли.
— Конечно. Не нужно и спрашивать. Даже теперешние замыслы моей госпожи не испугали бы меня,
будь они хоть сколько-нибудь разумны. А то она твердит, точно лишилась рассудка: изведу Нандов, посажу на
их трон кого-нибудь из своего рода. Если бы у нее был собственный сын! Но это
Чанакья словно не заметил ее последних слов.
— Значит, если ее сын жив, ты не пожалеешь сил помочь ей? — спросил он. — Да, я не ошибся в тебе: ты
по-настоящему предана своей госпоже. Такая верность достойна преклонения.
Вриндамала не могла скрыть радости, которую ей доставили слова брахмана.
Гла в а VII
ПЕРВЫЙ ШАГ
Раджа Дханананд наслаждался видом города из окон своего дворца. Лишь небольшая группа придворных
находилась возле него. Раджа уставал от многочисленного окружения и любил, отпустив приближенных,
остаться наедине со своими мыслями. Ему захотелось избавиться и от тех немногих, кто был сейчас рядом с
ним. Он отдал приказание, и все покинули его, за исключением стражника за порогом да телохранительницы1 с
внутренней стороны двери. Во всех ближайших покоях была полная тишина.
Внизу, под окнами, простирался шумный, многолюдный город. Взгляд Дханананда был устремлен на эту
пеструю картину, но мысли его витали далеко. И судя по выражению его лица, они не были радостными. А
причиной всего было странное, неожиданное чувство тревоги, некое предчувствие беды, родившееся вдруг в
глубине его души. Откуда оно взялось? Он не видел к нему ни малейшего повода. Не было в его беспечной
жизни и тени тревог и волнений. И сегодня, здесь, он остался в одиночестве с единственным желанием
полюбоваться городом. Отчего же вместо покойного и радостного чувства в душу его закрался непонятный
страх? Радже Дханананду редко случалось робеть при очевидной опасности, а сегодня его пугала какая-то
смутная тоска. Ему никак не удавалось избавиться от нее — так нельзя стряхнуть пыль с намокшей одежды.
Стряхивай не стряхивай — пятна останутся. Раджа гнал от себя дурные мысли, но они назойливо возвращались
к нему — чем старательнее он гнал их прочь, тем глубже проникали они в его душу, и в скором времени он с
каким-то странным наслаждением безвольно отдался им.
Неожиданно его уединение было нарушено. К радже неслышно подошла телохранительница и, пав на
колени, обратилась с такими словами:
1 В древней и средневековой Индии внутренняя охрана царских покоев состояла из рослых женщин с мечами и
бамбуковыми жезлами.
— Божественный! Сюда пришла служанка с женской половины. Говорит, что ее прислала госпожа с
письмом к самому повелителю. Дворцовый надзиратель по милосердию своему оставил ее у входа, сказав, что
узнает настроение раджи и испросит у него позволения. Какова будет воля государя?