Чарли Чаплин
Шрифт:
Летом 1933 года новая работа Чаплина была анонсирована в прессе с указанием, что действие картины будет разворачиваться на окраине большого города, в котором много фабрик. Предлагались различные названия, в том числе «Народ» и «Массы», а первые наброски сценария дают основания предполагать, что интерес Чарли к экономическим проблемам подталкивал его к созданию отнюдь не комедии, а серьезного фильма. На фабрике предполагали снять сцены, в которых рабочие разбивают машины. «Люди могут сговориться и сломать машину. Они поставили меня сюда ради этого, но я ничего не знал об их плане», – так считал Бродяга. Было очень важно, чтобы он оставался наивным и заблуждался.
Однако намерения Чаплина, по всей видимости, изменились. Одна из газет сообщила, что он собирается высмеять экономическую программу Рузвельта и фабричную систему, и Чарли выступил с заявлением, что является большим поклонником президента и полностью поддерживает его политику. У него не было желания восстанавливать против себя кого бы то ни было… Чаплин решил, что создаст комедийную картину без попыток комментировать либо высмеивать общественные или политические проблемы. Его дело – развлекать публику.
Полетт Годдар отводилась роль девчонки-сорванца. Чарли так описывал ее отношения с Бродягой: «…это две счастливых души, зарабатывающие на жизнь сомнительными способами. У них нет романтики в отношениях, это два товарища – сообщники, партнеры, младенцы в джунглях».
Впрочем, весной 1934 года Чаплин все еще «нащупывал» сюжет. Его сын, Чарльз-младший, утверждает, что в тот период мрачное настроение отца стало заметнее, вспышки гнева участились. Сын считал, что причиной этого был страх неудачи. Чаплин по-прежнему не решался использовать звук, однако подготовил сценарий с диалогами и снял одну сцену с синхронизированной речью:
Бродяга. Нет… послушай, где ты живешь?
Девушка. Нигде… здесь… там… где-нибудь.
Бродяга. Где-нибудь? Это недалеко от меня.
Однако Чарли не верил в успех эксперимента и вместо голосов записал музыкальное сопровождение, которое могло использоваться для создания комедийного эффекта. Его старший сын также вспоминал, что все в Голливуде считали отца безумцем… Он больше не в состоянии снимать фильмы – об этом говорили на каждом углу.
Чаплин начал снимать «Новые времена» осенью 1934 года, и работа над фильмом заняла почти год. Декорации фабрики для первых сцен соорудили в студии – они обошлись в 50 тысяч долларов. Машину из дерева и резины, в которую затягивает Бродягу, покрасили специальной краской, имитирующей сталь. Также был арендован участок площадью два гектара поблизости от порта Лос-Анджелеса, чтобы создать индустриальный пейзаж. Расходы оказались настолько велики, что Чарли работал с готовым сценарием. Он понимал, что любые задержки или импровизации сделают картину очень дорогостоящей. Годдар в своих воспоминаниях пишет, что в первый съемочный день появилась на студии при полном параде: «Чарли взглянул на меня, покачал головой и сказал: «Не то. Определенно не то». Он приказал мне снять туфли, сменить костюм и стереть косметику. Потом вылил на меня ведро воды». Работать с Чаплином всегда было непросто, а теперь многие актеры просто боялись его. Когда Чарли выходил из себя, будучи в костюме и гриме своего героя, он кричал и жестикулировал так, как это делал бы сам Бродяга…
Летом 1935 года Чаплин показал черновую версию фильма руководителю советского кинематографа Борису Шумяцкому, который тут же сообщил американской газете Daily Worker, что «Новые времена» будут едкой сатирой на капиталистическую систему. Шумяцкий даже утверждал, что убедил Чарли изменить концовку, чтобы продемонстрировать кинозрителям необходимость активной борьбы с эксплуататорами.
В такой рекламе Чаплин нуждался меньше всего. Генеральный директор студии Альфред Ривз был вынужден выпустить заявление о том, что товарищ Шумяцкий видит глубокий социальный подтекст в сценах, которые мистер Чаплин считает смешными. Далее Ривз прибавил: «Могу заверить вас, что эта картина предназначена для развлечения, и, возможно, уместно будет также сказать, что цель мистера Чаплина, снимающего этот фильм, – сделать деньги». Другими словами, Чарли никоим образом не выступал против капиталистической системы. В маркетинговой кампании к фильму публике предлагались ботинки Чаплина, котелки Чаплина и флажки с изображением Чаплина. Нанятые двойники Чаплина стояли перед кинотеатрами с плакатами: «Я вернулся!»
Последние стадии монтажа осложнились проблемами с музыкой. В начале осени 1935 года на должность аранжировщика Чаплина пригласили 23-летнего Дэвида Раскина. Для молодого человека это стало тяжелым испытанием. Он вспоминал, что, подобно многим добившимся успеха собственными силами автократам, Чаплин требовал от сотрудников безоговорочного подчинения. Когда Раскин осмелился не согласиться с работодателем, его тут же уволили, хотя музыкант всего-навсего сказал: «Мне кажется, мы можем это улучшить». Впрочем, Альфред Ривз убедил Чаплина снова взять Раскина.
Чарли приходил на студию с одной или двумя музыкальными фразами в голове. Раскин записывал их, и они вдвоем работали над партитурой. Чаплин говорил: «Здесь не помешало бы немного Гершвина» или «Тут нам нужна одна из мелодий Пуччини». Они часто спорили. Чаплин был еще более упрям и неуступчив, чем прежде, так что иногда Раскин не выдерживал и выходил из студии. «Я не могу вернуться, – жаловался он ассистенту. – Мне хочется стукнуть его по носу».
Чаплин ссорился и с Альфредом Ньюменом, музыкальным директором компании United Artists. Он все время требовал перезаписать звук, и иногда оркестр был вынужден играть один отрывок 20 или 30 раз. Сам Ньюмен работал по 16 часов в сутки и пять раз в неделю ночевал на студии. Когда Чаплин на репетиции обвинял оркестр в том, что музыканты халтурят или не стараются, Ньюмен швырял свою дирижерскую палочку и заявлял, что больше никогда не будет работать с этим… этим… режиссером. Раскин становился на сторону Ньюмена, снова навлекая на себя гнев работодателя. В своем стремлении к совершенству Чаплин замучил всех.
Премьера «Новых времен» состоялась 5 февраля 1936 года в театре Rivoli в Нью-Йорке. Неделю спустя фильм показали в Голливуде, в Grauman’s Chinese Theatre. Признание было мгновенным. Критик из New York Times заявил, что Чаплин вернул себе звание короля клоунов, а журналист New Masses восторгался тем, что такая картина снята и вышла на экраны. Он называл это эпохальным событием. Однако публика приняла «Новые времена» не столь восторженно, и окупить затраты фильм смог лишь после того, как его стали показывать в других странах.
Эптон Синклер, американский писатель, выпустивший более 90 книг в различных жанрах, и один из отцов разоблачительной журналистики, писал: «Эпизоды на фабрике очень интересные и очаровательные, но остальное просто повторяет старый материал Чарли». Синклер полагал, что первые сцены, оригинальные и образные, когда у Бродяги случается нервный срыв из-за бешеного темпа работы на конвейере, получились самыми впечатляющими. Их сила объяснялась тем, что борьба маленького человека с современной технологией отражала трудности самого Чаплина в изменившемся мире кино.