Чародейка. Часть первая
Шрифт:
– Кто рекомендовал?
– Портфель Брошенный, - почти шёпотом ответила Катя.
– Что я слышу. Этот жулик-эрудит нашёл ученицу.
Катя совсем растерялась и насупилась, не зная, что ответить. И в это время в кабинет вошла, вернее, ворвалась молодая красивая девушка.
– Добрых желаний, обаяшка!
– Оживила она девочку: - Записывай её, Шиш, в наш питомник. Растить из неё чародейку будем.
– И оглядев гостью, добавила: - Это я тебя пригласила. Будем знакомы.
Катя удивленно смотрела на неё. Никаких догадок отыскивать не потребовалось, сама собой пришла уверенность, что перед ней собственной персоной Горыня, уважаемая ведьма, старая как мир. Свободная блузка на стройной фигуре, замысловатая стрижка длинных светлых волос. От волшебницы веяло приветливостью, добродушием, весельем и конечно французскими
– Что мнешься? Открывай фолиант, - бойко бросила она Шишу.
За Горыней в кабинет прокрался Портфель, а хозяйка Пещеры, закончив оглядывать девочку, продолжила:
– А ты не выглядишь усталой. Боевая. Как дошли? Без приключений. К слову сказать, мы тут за тебя переживали.
– Не совсем всё хорошо, - ответил Портфель.
– Хотя по поводу конспирации не к чему придраться,… но, несмотря на все предосторожности, Живая Лужа пострадала в Мыльных Заводях, которые Магистр наш разбросал, где ни попадя. Катина большая заслуга - она придумала её в банке спасти. В роднике у цветочной поляны мы её выпустила. Пусть сил набирается.
– А ещё, - добавила девочка, - мы повстречали Козылю и Девочку-Ромашку. Они теперь мои подруги.
– У тебя будет много друзей, - ответила Горыня.
– Пойдём, сведу с ними, а уж они со всеми своими странностями сами тебя познакомят и питомник покажут, и волшебство выращивать научат.
– Стойте! Как мне человеченку записывать?
– Опомнился Шиш.
Горыня остановилась.
– Пиши… Хитра.
– А что отмечать в графе - место жительства? Порядок требуется.
– Ой, Шиш, когда у нас порядок-то был, - отмахнулась Горыня и с порога ответила.
– Сделай такую запись… не от мира сего.
Ведьма вновь лукаво и добро посмотрела на Катю.
– Хитрой мы тебя будем звать. Хитрой. Добро пожаловать, Хитра, в Питомник Волшебства.
Затем Горыня попросила Брошенный Портфель подобрать для девочки пень, где она будет жить.
– Позаботься о полном благоустройстве и уюте для юной воспитанницы, - сказала она и повела новенькую осматривать пещеру.
Как уже было сказано выше, гордость крутого склона горы представляли собой высокие и узкие двери. По краям входа росли могучие и старые две сосны, образовывая мохнатыми лапами и мощными голыми корнями проход к нему. К этим дверям часом раньше и привёл Катю Брошенный Портфель. За ними располагался роскошный вестибюль, отделанный яшмой, гелиотропом и ониксом. Полированные, где белые, а где светло-зелёные, стены и потолок помещения, да и всё его пространство освещалось мягким и рассеянным, но отнюдь не мерклым светом. Три коридора-штольни веером расходились от вестибюля под разными углами к горизонту (правый поднимался вверх, средний шёл горизонтально, а левый опускался полого вниз) и далее они соединялись концентрическими проходами, перемычки между ними тянулись извилисто, ломано и петляли. Подземные дебри вели к всевозможным помещениям, комнатам, кабинетам, классам, залам и клетушкам, предназначение, содержимое и обстановка коих не всегда с пониманием укладывалась в голове не то что маленькой девочки, но даже взрослого человека.
Горыня провела новенькую вглубь верхнего коридора, как она объяснила, для общепонятности, в начальный класс. Хитра замерла. Она смотрела и не могла надивиться. Голос Горыни, рассказывающей ученикам, кто такая новая ученица, и говор учеников слышались как будто вдалеке. Хитра их не слышала, она во все глаза рассматривала широкое круглое пространство. По периметру стен (если таковые имелись) источали ароматы, плелись, цвели всей своей красотой невиданного разнообразия растения. Впечатление складывалось, что это цветущие доисторические джунгли и, стоит раздвинуть первые веточки, то сразу увидишь что-то ещё далёкое, увлекательное и необычное. Семь внушительных, овальных экранов сродни жидкокристаллическим, но из разноцветного обсидианового стекла цветами радуги застыли среди роскошной зелёной растительности. Посреди класса на высоте гораздо выше человеческого роста, как в невесомости, зависло изваянное из горного хрусталя, изумруда и золота кресло с витиеватыми подлокотниками и высокой спинкой. В кресле сидела пожилая, но очень красивая женщина - Василиса, чаровница и кудесница естественного волшебства. Хитра встретилась с ней глазами и вежливо сделала книксен. Вокруг Василисы на разных уровнях висели в воздухе тоже с высокими спинками,
– Хитра, ты меня слышишь?
– Горыня тревожно посмотрела на девочку: - Познакомься с питомником. Смотри сколько у тебя друзей – не отобьёшься.
Волшебница щёлкнула пальцем, и пустая парта подлетела к Хитре.
– Садись. В левом верхнем углу джойстик для управления специально для тебя. Вперёд, назад, влево, вправо. Осторожно, а то ещё чего доброго кувыркнёшься, хотя, в любом случае, не выпадешь.
Хитра всплыла, покачиваясь во всех плоскостях. Непоседливо подлетела к однокашникам в ответных приветствиях и с не меньшим любопытством разглядела каждого. Козылю и Девочку-Ромашку она уже знала. Ещё узнала двух сестрёнок-неразлучниц - Две Мордочки, а остальных видела впервые. Два брата - Меха и Теха, Нечёса - русалочка, закутанная с головы до ног в золотистую ткань с красными разводами, как индианка в сари. Лешеня, в костюме и при галстуке. Кудла - лохматый, неподстриженный до такой степени, что глаз не видно. Ведьмочки - Маецка и Колябка. Юный выдумщик Растатут. Впоследствии девочка узнала, что сами себе они присвоили название - притоманы (ну, что поделаешь, любили они вычеркнутые из памяти, старые слова; их всё равно люди больше не произносят и сколько в русском языке забытых слов переиначили - ничего страшного: одним больше будет, и если мы их тоже так будем называть.)
Горыня ушла, а Василиса продолжила занятие. Всё происходило стремительно, и новенькая вовсе потеряла счёт времени. Урок, перемена, урок, опять перемена.
Как в обычной школе, в перерывах в Пещере работал буфет-столовая. Хитра правильно поняла, что волшебники не изобретают велосипедов, и доступ к нормальному питанию растущему поколению открыли со всех сторон. Повариха Совушка, всегда готовая накормить любого вкусной едой, хлопотала на огромной кухне.
На больших переменах отдыхали за увлекательными, порой озорными развлечениями.
После занятий Хитра, Козыля и Девочка-Ромашка возвращались в свой пень, где жили. Пень был с двумя окошками, высоким крыльцом, очень тёплый, четырёхкомнатный. Каждой девочке по комнате и одна общая. Кухня и остальные необходимые заведения тоже имелись. Готовили по очереди по изощрённым рецептам. Их преподавал по кулинарному делу Шиш, учитывая особенности всяких вкусов. Вдаваться в подробности не будем – просто для примера скажем, что Девочка-Ромашка могла часто обходиться стаканом чистой воды, но и от подкрашенной и с различными добавками она не отказывалась. Козыле нравились слизни в разном приготовлении – маринованные, запеченные и прочее.
Так проходили день за днём будни трудной познавательной поры. Соблюдая тайну, Хитра от Пещеры до пня ходила в Козыленой накидке-надевашке, а в Пещере и дома снимала волшебную защиту. Никто, кроме притоманов и преподавателей, не знал и не догадывался, что она девочка-человек.
Но оставим пояснения, и не будем торопить события. Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Не откладывая на потом, однажды после занятий Горыня, как и обещала, позвала Хитру к себе с намерением пролить свет, зачем нужно соблюдать тайну и ходить в накидке, маскируясь под кикимору. В мурью к Горыне Хитру повёл Растатут.
– Стучаться не надо, - объяснил он девочке.
– Горыня глупостей не любит. Она свою Гору насквозь видит, а, следовательно, знает, что это мы с тобой к ней пришли. Но если хочешь постучать, постучи. Ничего за это не будет.
И Растатут изо всех сил заколотил кулаками по каменному щиту, преграждающему вход.
– Успокойся ты, - толкнула его Хитра, видя, как он побелевшими суставами высекает искры.
Каменная глыба плавно отошла в сторону. Посреди открывшейся Горыниной мурьи горкой лежали раскалённые камни, и на них без дров горел костёр. Над огнём, снежинками или мошками, висели искорки, и тянуло прохладой. В углу медленно вращался здоровущий глобус. По его поверхности, как настоящие, плыли грозовые тучи и облака различных ярусов. Тучи хаотично поблёскивали молниями, но, ни то что грома, но и щелчков полыхающих разрядов слух не воспринимал. Это подтверждало то, что влияние глобуса ограничивалось его замкнутым, внутренним миром, а чужое пространство его не интересовало, и он терпеливо тянул свою лямку.