Час близнецов
Шрифт:
Тика вздрогнула и налила себе еще вина.
– Слухи пошли по земле, Танис, – сказала она, – недобрые слухи. Ты и сам, пожалуй, догадываешься, о ком. Танис кивнул.
– Карамон писал ему, – продолжала Тика. – Я видела это письмо. Оно было... таким, что сердце мое чуть было не разорвалось на части. Ни слова упрека! Ни слова о том-деле – только любовь, любовь и беспредельная нежность. – Тика повысила голос. – Он умолял брата вернуться и жить с нами. Он заклинал его отвернуться от тьмы, пока она не поглотила его безвозвратно.
– И что же? – спросил Танис, хотя и без того догадывался об ответе.
– Письмо вернулось назад, – печально сказала Тика. – Непрочитанным. Даже печать никто не тронул. А на конверте было написано: «У меня нет брата. Я не знаю никого по имени Карамон». И подпись – Рейстлин!
– Рейстлин?! – Крисания вздрогнула и посмотрела на Тику так, словно увидела ее впервые. В серых глазах жрицы, перебегавших с рыжеволосой женщины на Таниса, а с него – на пьяного исполина, безмятежно похрапывавшего на полу, появилось нечто похожее на испуг.
– Карамон... Так это Карамон Маджере'! Так это его брат-близнец, о котором ты мне говорил? Тот самый человек, который должен был сопровождать меня до...
– Мне очень жаль, праведная дочь Паладайна, – сказал Танис и почувствовал, как снова вспыхнули кончики его ушей. – Я понятия не имел, что он...
– Ведь Рейстлин столь... умен и могуществен. Я думала, что его брат должен быть таким же. Рейстлин способен быть чувствительным и сострадательным, но он держит себя и всех, кто ему служит, в железных тисках воли, не давая эмоциям овладеть собой. А этот... – Крисания взмахнула рукой. – Эта отважная развалина, этот спившийся герой, как бы ни был он достоин нашей жалости и наших молитв, уже...
– Твой «умный и чувствительный», твой образцовый Рейстлин приложил руку к тому, чтобы превратить этого человека в развалину, – едко заметил Танис, прилагая отчаянные усилия, чтобы не дать эмоциям овладеть собой.
– Может быть, все было не так, как вы тут себе представляете, – холодно ответила Крисания. – Может быть, именно недостаток любви заставил Рейсшина обратиться от света к тьме.
– Недостаток любви? – Тика со странным выражением рассматривала жрицу.
Карамон застонал во сне и нелепо взбрыкнул ногами. Тика тут же поднялась со стула.
– Лучше нам все-таки перенести его в комнаты, – глядя на высокую фигуру Речного Ветра, появившегося в дверях, сказала она.
Дождавшись от варвара утвердительного кивка, она повернулась к Танису:
– Давай поговорим обо всем утром, а? Ведь я еще увижу тебя? Разве ты не можешь остаться... хотя бы на ночь?
Видя пронзительную мольбу на лице Тики, Танис пожалел, что не может откусить себе язык. Впрочем, это нисколько бы ему не помогло.
– Мне очень жаль, – сказал он, беря Тику за руки. – Мне хочется остаться, но я должен ехать. Отсюда до Квалинести довольно далеко, а опаздывать я не смею – от того, буду ли я там вовремя, зависит, возможно, судьба двух королевств.
– Я понимаю, – тихо сказала Тика. – В конце концов, это не твоя беда.
Ничего, как-нибудь справлюсь.
Танис готов был бороду на себе рвать от отчаяния. Ему безумно хотелось остаться и попробовать чем-нибудь помочь Карамону, если только ему вообще можно помочь. Он мог хотя бы просто поговорить со своим старым товарищем и попробовать как-то урезонить его. Вот только Портиос воспримет его отсутствие как личное оскорбление, и это повлияет не только на личные взаимоотношения с шурином, но и на судьбу договора о союзе между Квалинести и Соламнией, отдельные пункты которого и без того вызывали немалые споры. И вот теперь, когда до заключения договора осталось сделать всего несколько шагов, он мог испортить все своим необдуманным поступком.
Потом Танис вспомнил о Крисании и со вздохом признал, что в ее лице на него свалилась еще одна серьезная проблема. Настроение его упало так сильно, что он чуть было не застонал. Не мог же он взять ее с собой в Квалинести – Портиос терпеть не мог жрецов-людей.
– Послушай, – сказал Танис, неожиданно осененный идеей, – я вернусь после похорон.
Глаза Тики с надеждой заблестели, и тогда Танис повернулся к Крисании:
– Тебя я оставлю здесь, Посвященная. В этом городе ты будешь в безопасности, тем более если остановишься на этом постоялом дворе. После возвращения я смогу сопроводить тебя обратно в Палантас, коль скоро твой поход окончился ничем.
– Мой поход еще не окончился? – решительно возразила Крисания. – Я не отступлюсь. Я сама поеду в Вайрет, в тамошнюю Башню Высшего Волшебства, и, как решила, испрошу совета у Пар-Салиана, магистра ложи Белых Мантий.
Танис покачал головой.
– Я не могу отвезти тебя туда, – сказал он. – И Карамон вряд ли сможет.
Поэтому я и предлагаю...
– Да, – перебила его Крисания, – Карамон вряд ли сможет. Поэтому я дождусь, пока здесь появится твой приятель-кендер вместе с тем, кого он послан отыскать, а затем продолжу путь одна.
– Ни в коем случае! – воскликнул Танис так, что Речной Ветер даже слегка приподнял брови, пытаясь напомнить товарищу, с кем он разговаривает. Полуэльфу пришлось сделать над собой усилие, чтобы снова взять себя в руки. – Ты понятия не имеешь, насколько это опасно, госпожа! – предупредил он. – Кроме тех темных тварей, что преследовали нас в пути, – а я думаю, мы оба знаем, кто их послал, – тебе могут встретиться куда более серьезные опасности. Я помню, что рассказывал Карамон о Вайретском Лесе. С тех пор, говорят, это место стало еще ужасней! Давай возвратимся в Палантас, я соберу дружину рыцарей...
Пожалуй, впервые за время их знакомства Танис разглядел на мраморных щеках жрицы заметный, хотя и довольно бледный румянец. Она задумалась, темные брови сошлись на тонкой переносице. Затем лицо ее прояснилось, и Крисания снизошла до улыбки.
– Мне нечего опасаться, – словно отвечая испуганному ребенку, сказала она терпеливо. – Я в руках Паладайна. Может быть, темные твари, о которых ты говоришь, действительно были подосланы Рейстлином, но у них нет власти причинить вред мне. Единственное, чего они добились, – это укрепили мою решимость.