Час близнецов
Шрифт:
«Вот уж дудки!» – подумал Карамон и выдвинул единственный ящик у стоявшего в изголовье его кровати низкого столика, где хранилась фляжка с остатками «гномьей водки».
Фляжка исчезла!
Карамон обвел мутным взглядом комнату и ухмыльнулся. Стало быть, Тика снова взялась за свое. Продолжая ухмыляться, он неуклюже прокрался к огромному сундуку с одеждой, что стоял в дальнем конце комнаты. Стараясь не шуметь, Карамон осторожно приподнял крышку и принялся шарить среди рубах и штанов, которые больше не сходились на его расплывшемся теле. Наконец он нашел то, что искал. Вот она, спрятана в старом сапоге!
Карамон бережно вытащил фляжку, глотнул обжигающей жидкости, рыгнул и подавил легкую тошноту. Гул в голове затих. Он еще раз оглядел комнату и пожал широченными плечами. Если гномы действительно притаились под кроватью – пусть, теперь это его не волнует.
В соседней комнате лязгнула фаянсовая посуда. Тика! Карамон торопливо глотнул еще и опять затолкал заветную фляжку в сапог. Осторожно закрыв крышку сундука, он выпрямился, небрежно пригладил пятерней спутанные волосы и направился в жилую часть дома. По дороге он бросил взгляд в зеркало на свое отражение. «Надо бы переодеться», – тупо подумал он.
После долгой возни ему удалось наконец стащить грязную рубашку. С отвращением Карамон швырнул ее в угол. Может быть, ему стоит помыться? Да нет, что он, девчонка на выданье? Да, от него пахнет, но ведь это мужской запах!
Этот запах нравился очень многим женщинам, они даже находили его привлекательным. И они никогда не жаловались, не зудели и не пилили его. Не то что Тика! Почему бы, собственно, ей не принять своего мужа таким, каков он есть?
Пытаясь натянуть на себя свежую рубашку, которая отыскалась на спинке кровати, Карамон отчаянно жалел себя.
– Никто меня не понимает... – бормотал он. – Жизнь трудна... сейчас наступили тяжелые времена, но все обязательно изменится... когда-нибудь. Нужно только дождаться. Может быть, уже завтра...
Наконец Карамон одержал победу над рубашкой и выбрался из спальни.
Стараясь казаться беззаботным, он нетвердой походкой вошел в аккуратно прибранную, чистую столовую и с размаху плюхнулся в кресло за столом. Кресло жалобно крякнуло, и Тика обернулась на звук.
Поймав ее взгляд, Карамон вздохнул. Тика была в ярости. Он попытался улыбнуться ей, однако улыбка у него вышла глупая и ничуть не помогла делу. Тика резко повернулась, отчего ее рыжие кудри взлетели в воздух, и тут же исчезла в кухне. Было слышно, как она злобно гремит там тяжелыми кастрюлями и горшками.
Карамон поморщился. У него было такое ощущение, будто гномы с их ужасными молотками возвращаются.
Несколько минут спустя Тика снова появилась в столовой. В руках у нее был огромный поднос с шипящим беконом, поджаренными маисовыми лепешками и вареными яйцами. Поднос опустился на стол перед его носом с такою силой, что лепешки подпрыгнули дюйма на три.
Карамон опять поморщился. Несколько мгновений он раздумывал, стоит ли ему поесть или, учитывая состояние желудка, лучше пока воздержаться. Голод победил.
К тому же Карамон посчитал, что желудку давно пора понять, кто хозяин положения. Он не помнил, когда ел в последний раз, и что ел – тоже не помнил.
Значит, пора перекусить, и нечего желудку выпендриваться.
Тика опустилась в соседнее кресло. Подняв взгляд, Карамон заметил, что ее зеленоватые глаза мечут самые настоящие молнии, насупленные брови предвещают грозу, а веснушки на побелевшей от ярости переносице стали особенно отчетливыми.
– Ну ладно... – проворчал Карамон, торопливо поглощая пищу. – И что я теперь должен сделать?
– Ты ничего не помнишь. – Это было утверждение, а не вопрос.
Карамон наспех пошарил в дальних уголках памяти, которые все еще были завешены густым туманом. Какие-то воспоминания действительно зашевелились в нем. Прошлой ночью он должен был куда-то поехать... и с кем-то. Он даже почти целый день провел дома – готовился. Он обещал Тике... Что-то такое он обещал, но сухость во рту совсем его замучила. Во фляжке ничего не оказалось, и он пошел в «Лоток», чтобы пропустить там... всего наперсточек, а потом...
Он никак не мог вспомнить, что было потом.
– У меня было одно дело, – избегая смотреть жене в глаза, сказал он наконец.
– Да, мы видели твое дело, – с горечью воскликнула Тика. – Так устал, бедненький, что не дошел до кровати и свалился прямо под ноги Танису!
– Танис! – Карамон уронил вилку. – Танис... был здесь прошлой ночью... – С протяжным стоном гигант сжал голову руками.
– Ты устроил тут настоящий цирк, – продолжала Тика сдавленным голосом. – Перед всем городом, да и перед доброй половиной эльфов Кринна, не говоря уже о наших старых друзьях. Жалкое, надо сказать, было зрелище – великий герой Карамон Маджере после битвы с Зеленым Змием! – Теперь она чуть не плакала. – На глазах наших самых лучших друзей...
Карамон снова застонал. Из глаз его тоже покатились слезы.
– Но почему, почему? – бормотал он. – И ведь именно Танис...
Стук в дверь прервал его горькие мысли.
– И что теперь? – вставая и вытирая слезы рукавом блузки, спросила Тика. – Может быть, это все-таки Танис. Карамон поднял голову.
– Постарайся хотя бы выглядеть тем мужчиной, каким ты когда-то был, – бросила она ему и поспешила к двери. Отодвинув засов и отворив дверь, Тика была удивлена.
– Отик? – недоуменно сказала она. – Что за... Кому эта еда?
Полный пожилой трактирщик стоял на пороге с тарелкой горячей картошки в руках и заглядывал внутрь через ее плечо.
– Ее здесь нет? – спросил он и вздохнул.
– Кого это – ее? – озадаченно спросила Тика. – Здесь никого нет.
– О боги! – Лицо Отика стало торжественным и серьезным. В рассеянности он начал выуживать кусочки рагу из тарелки и быстро отправлять их себе в рот. – Значит, мальчуган из конюшни был прав. Она уехала. Уехала, не дождавшись, когда я приготовлю для нее этот чудесный завтрак.