Час близнецов
Шрифт:
– Да, это моя вина... – Карамон заплакал, и его голос задрожал. – Это я виноват, что он обратился к Черным Мантиям, именно я подтолкнул его к этому!
Это Пар-Салиан и пытался мне объяснить...
Тика прикусила губу. Тассельхоф увидел, что лицо ее стало суровым и жестким, но она сумела сдержать рвущийся наружу гнев.
– Возможно. – Она помолчала, потом набрала в грудь побольше воздуха. – Но ты не вернешься ко мне ни как муж, ни как друг до тех пор, пока не научишься жить в мире с самим собой.
Карамон уставился на нее так, будто увидел впервые. Лицо Тики было решительным и твердым, зеленые глаза смотрели холодно и ясно. Тас внезапно вспомнил, как Тика сражалась с драконидами в Неракском Храме в последнюю, самую страшную ночь великой Войны. Тогда у нее было точно такое же лицо.
– Может быть, этого никогда не произойдет, – пробормотал Карамон, заметно скиснув. – Ты не думала об этом, моя маленькая госпожа?
– Да, – сказала Тика, – я думала об этом. До свидания, Карамон.
Отвернувшись от него, Тика вошла в дом и захлопнула за собой дверь.
Тассельхоф услышал, как звякнул, вставая на место, засов, Карамон тоже услышал этот звук и сморщился, как от боли. Кулаки его непроизвольно сжались, и кендер испугался, что гигант сейчас вышибет дверь, но уже через несколько мгновений Карамон расслабился. Сердито топая ногами в тщетной попытке сохранить хотя бы видимость достоинства, Карамон спустился с крыльца.
– Я ей покажу, – бормотал он, шагая прочь. Доспехи его при этом громко лязгали. – Через три или четыре дня я вернусь с этой госпожой... Крысаней, что ли... Вот тогда мы поговорим. Не может же она, в самом деле, так поступить со мной, с родным мужем! Нет, клянусь богами! Три-четыре дня, и она станет умолять меня вернуться, и тогда мы посмотрим. Может быть, я и не захочу возвращаться...
Тассельхоф стоял в нерешительности. Его острый слух уловил в домике негромкие, горестные рыдания. Он знал, что Карамон не услышит их за лязгом своих доспехов. Но что он мог сделать?
– Я позабочусь о нем. Тика! – громко крикнул Тассельхоф и, схватив Бупу за руку, потащил ее за собой, стараясь догнать Карамона. Украдкой он несколько раз вздохнул. Из всех приключений, в которых он побывал, сегодняшнее начиналось из рук вон плохо.
Глава 5
Палантас – город дивный, о красоте его сложены легенды.
Город, который повернулся ко всему миру спиной и замер, любуясь на свое отражение в зеркале.
«Интересно, кто первый это сказал? – лениво размышляла Китиара, пролетая верхом на своем голубом драконе Скае в виду городских стен. – Возможно, это был последний, ныне покойный Повелитель Драконов Ариакас».
Высказывание действительно звучало довольно претенциозно, как раз в его стиле, однако Китиара была вынуждена признать, что во многом он был прав.
Палантасцы столь сильно желали сохранить свой город невредимым, что заключили с Повелителями сепаратный мир. Случилось это, правда, задолго до конца Войны – когда казалось, что им нечего терять, – еще до того, как палантасцы неохотно присоединились к войскам, сражавшимся против могущественной Владычицы Тьмы.
Благодаря героической жертве Соламнийских Рыцарей Палантас избежал участи, которая постигла многие другие города, такие как Утеха и Тарсис. При мысли об этом Китиара ухмыльнулась и приблизилась к городским стенам на расстояние полета стрелы. Наверное, Палантас снова прикован к своему отражению – с желанием воспользоваться периодом всеобщего подъема для того, чтобы придать своему очарованию, и без того почти сказочному, еще большую прелесть.
Подумав так, Китиара громко рассмеялась, наблюдая за суматохой на стенах старого города. С тех пор как ее голубой дракон в последний раз пролетал над крепостными стенами, прошло всего два года, и она хорошо помнила царившую тогда панику. Даже сейчас в ее воображении неподвижный ночной воздух гудел от грохота боевых барабанов и пронзительного пения труб.
Скай, казалось, тоже услышал эти звуки. Его драконья кровь быстрее побежала по жилам, и он покосился на свою хозяйку пылающим глазом, словно упрашивая изменить решение.
– Нет, мой мальчик. – Китиара наклонилась и потрепала дракона по шее. – Еще не время. Потерпи, если у нас все получится... Ждать осталось немного, я тебе обещаю.
Скаю пришлось удовлетвориться этим ответом. И все же он отвел душу, дыхнув огнем на каменную стену, отчего та почернела и сплавилась. Все это он без труда проделал с расстояния, в полтора раза превышающего убойную дальность стрельбы самого тугого лука. Выставленные на стенах стражники, пораженные драконобоязнью – заразной болезнью, которая осталась людям в наследство со времен войны, – разбежались, словно муравьи.
Китиара не торопила своего дракона, и тот летел плавно, почти лениво. Все равно никто не осмелился бы напасть на нее – между армией Китиары, расквартированной в Оплоте, и палантасцами формально был мир, хотя некоторые из рыцарей пытались убедить свободных граждан Ансалона объединиться и пойти на штурм Оплота, в который отступила Китиара по окончании войны. Палантасцев, однако, нелегко было подвигнуть на это: для них война закончилась, и никто не хотел влезать в новую свару.
– А я с каждым днем становлюсь все сильнее и могущественнее! – воскликнула Китиара, паря над городом. Глядя вниз, она пыталась запомнить все, что могло пригодиться ей в будущем.
Палантас был выстроен наподобие огромного колеса. Все самые важные строения – дворец государя, палаты Совета, старинные особняки аристократии – были сосредоточены в центре города. Вся остальная жизнь вращалась вокруг него, как вокруг оси.
Исторический центр окружали роскошные дома городских богачей – «новых» богачей, – а также резиденции тех влиятельных вельмож, что проживали за городской чертой. В этом же районе располагалась и Большая Библиотека Астинуса.
Совсем с краю, почти у стены Старого города, теснились всевозможные лавки и магазинчики.