Час героев
Шрифт:
Молдавия мирно и не особенно громко катилась к катастрофе и разрушению, родилось поколение, которое воспитала улица и которое практически не училось, поколение железного прута и «коктейля Молотова», то самое, которое разграбило и подожгло парламент. Не было нормальной работы, не было нормальной жизни, не было ничего, в том числе и государственного единства. К власти в Молдавии рвались люди, которые отрицали молдавскую государственность как таковую, требовали вхождения в состав Румынии, такой же нищей и неустроенной, как и сама Молдавия. Зачем требовали? Да затем, что Румыния входит в ЕС, гражданство Румынии дает паспорт ЕС и возможность легально находиться в Европе, устраиваться на работу – вот что нужно было молдаванам, всего лишь паспорт. Работать молдаване не хотели – чуть ли не пятая часть преступлений в Австрии, например,
9
Реальные данные на 2010 год. Об этом не говорят из-за политкорректности – но это так. Большинство преступлений в Европе совершают именно мигранты, законные и не очень, и гас-тарбайтеры.
Но потом – не справляющаяся Польша выделила новой объединенной Румынии целый сектор оккупации (первоначально планировалась Польша от можа до можа [10] ), после того как стало понятно, что борьба с терроризмом на территории Речи Посполитой будет долгой и жестокой, а старые европейские страны решительно осудили «одностороннее польское решение украинского вопроса, сомнительное с точки зрения международного права и неприемлемое с точки зрения права гуманитарного» – и вот тогда началось. Сама-то Румыния – и думать не думала, мечтать не мечтала об Одессе и Севастополе, которые ей никогда не принадлежали, а были обычными русскими землями. Но легкость (погибло три человека, двое – по случайности) оккупации Молдовы толкнула румынских националистов на опасную, очень опасную дорожку.
10
Лозунг польских националистов. Имеется в виду – от Балтийского моря до Черного.
Вот Марек Копош и взял оружие, сколотил компашку из таких же, как он, хуторских пацанов и завербовался в частную военную компанию. Да, начинал он именно так, в Кишиневе моментально образовались (во главе процесса, как ни странно, были цыгане) частные военные компании для обеспечения южного сектора оккупации. Вот только если в США на работу в такие компании брали профессионалов, расторгших контракты с армией по той или иной причине – то тут это были откровенные «работники ножа и топора, романтики большой дороги».
Прошли курс начальной военной подготовки – две недели в бывшем советском пионерлагере, полосы препятствий там нет, инструкторы – из румынской армии, не те, кто прошли Ирак и Афганистан – а другие, похуже. Потом контракт – в контракте черным по белому было написано: делиться награбленным. Ворвались в Одессу, когда там уже поработали профессионалы, в том числе и американские «морские котики», первой задачей было устроить сплошную «проверку паспортного режима», которая вылилась в такой вал грабежей, изнасилований, расправ, что вопрос поднимался в ЕС, откуда Румынию пригрозили исключить, если такое будет продолжаться. Приведя в порядок расстрелами частное воинство, отняв часть награбленного, их вышвырнули из Одессы и разбросали по сельской местности юга Украины (принадлежавшего России до большевиков) на блокпосты. Навар там был относительно небольшой, повеселиться тоже было негде – поэтому Мареку Грозе пришла в голову идея грабить самому и ни с кем не делиться. Забрав автоматы в качестве части гонорара за службу, они угнали две машины (владельцев расстреляли в придорожной канаве), на них доехали до Одессы, где уже сложился черный рынок наемников и где люди с автоматами в руках и без царя в голове были нужны. Потом на них вышла секуритата и предложила – или крыша за выполнение поручений, или расстрел за грабежи и убийства. Показательный, публичный – чтоб перед ЕС отчитаться, вот мол, наводим порядок. Отмена смертной казни ЕС уже не волновала – пришли другие времена.
Сегодняшняя задача была простой, даже слишком – всего-то расстрелять людей. В изоляторе временного содержания скопились люди, которые румын больше не волновали, – а выпускать их было нельзя, иначе всплывет правда о фильтрах румынской секуритаты. Тогда вызвали Марека и его людей, поставили задачу, дали трофейный «Урал» – это в принципе было его гонораром, машину потом надо было пригнать на одесский рынок и там продать, вот тебе и гонорар. Ну и оружия с патронами подкинули из трофейного. Расстрелять надо было примерно двадцать человек, даже больше, все подростки – их связали и покидали в кузов «Урала», туда еще сели двое из воинства Марека, чтобы никто не смог сбежать. Остальные ехали в машинах... и черт же им нашептал выбрать для показательной экзекуции именно эту полянку, а на ней двое снайперов ждали кого-то из румын, которые здесь иногда появлялись. Место для экзекуции у них было другое, там рядом была пещера, удобно сбросить тела – но ехать до него было лень, да и «Урал», здоровенный грузовик, жрал много соляры, а румынские офицеры, передавая им машину, слили из бака почти все, что там было, мамалыжники проклятые. Потом эту дуру на базар гнать, соляра из своего кармана... в общем нехрен. Сойдет и тут, а этим – все равно, хе-хе...
– Внимание, цель. Две легковые автомашины, один «Урал».
– Расстояние?
– Один сто.
Решение о том, стрелять или нет – принимал подполковник.
– Выдвигайся вперед. Делай тихо. Я жду.
– Гы-гы-гы...
Все-таки употребление спиртных напитков чуть ли не с грудничкового детства весьма скверно сказывается на умственных способностях. И хоть ты зауважайся культурных особенностей местных народов – от клинической картины дебильности никуда не деться.
В машине были в основном пацаны, как и в сопротивлении, – взрослых было мало, пацаны по восемнадцать, по пятнадцать, некоторые даже по двенадцать лет. Взрослые... они уже были сломлены, многие оскотинены, вжились или пытались вжиться в новый безумный порядок... да и много ли требуется для того, чтобы привыкнуть к положению рабов после того, что происходило на этой земле последние двадцать лет.
А пацаны... есть пацаны. Они еще не знают, на каком куске торта больше крема.
– Гы-гы-гы...
Игра была простой, примерно в такую же играли чеченские подростки с русскими военнопленными – но там-то хоть были подростки, а тут – взрослые мужики. Несколько человек с ножами становятся в круг, и в этот круг загоняют пацана со спутанными ногами. Его задача – прорваться из круга, а его тыкают ножами, не дают этого сделать. Пока не режут, просто пускают кровь. Потом, как надоест – пацана зарежут...
– Гы-гы-гы...
Пацан попался гордый. Получив несколько ножевых ранений по касательной, он вдруг встал в центре – худенький, замызганный, не старше четырнадцати. Сложил руки на груди.
– Ну что ты, русский. Беги! Видишь – море! Давай! Или вставай на колени!
Пацан сплюнул под ноги, по рукам его медленно сочилась темная, почти черная кровь.
– Пошел ты, мамалыжник!
– Чего? Как ты меня назвал?! – взвился Думитр.
– Фашистов перебили и вас всех перебьют!
– Ах ты...
Гулко стукнул выстрел. Пистолетный. В воздух.
– Назад!
Ворча, как собака, Думитр повиновался.
– Связать его – и в кабину! – приказал Марек. – Давайте следующего!
Сразу несколько бандитов бросились на парнишку. Ему не повезло, нет – тех, кто отказывался умолять, встать на колени, молить о пощаде – перед тем, как зарезать, обычно насиловали. Все вместе.
У дороги с пулеметом занял позицию Петр – все-таки Марек не совсем пропил мозги и выставил у дороги пост с пулеметом, на всякий случай, чтобы никто не помешал экзекуции. Если бы Марек был военным, а не бандитом – то он выставил бы пост не из одного, а из трех человек, чтобы невозможно было снять дозорного из бесшумной винтовки и пройти дальше. Но Марек был все же бандитом, а не военным, и в воинстве у него были одни бандиты, которым западло было стоять на посту, в то время как остальные – издеваются над пленными. Поэтому – в дозор, как обычно, отправили Петра с пулеметом, наказав стрелять, если что.