Час игривых бесов
Шрифт:
И очень может быть, что у этого выгодного покупателя тоже есть дочь... какая-нибудь тоненькая, длинноногая, с такой талией, что ей никакой шейпинг не нужен...
Раечка всхлипнула и принялась вытираться. Холодно стоять мокрой, а вообще-то хорошо бы простудиться и умереть. Чтобы Димка пожалел... Она будет лежать в гробу, бледная, неподвижная, изнуренная болезнью (и наконец-то похудевшая!), в белом платье, потому что девушек ведь всегда хоронят в белом, как невест, а Димка будет стоять над гробом, смотреть на Раечку, плакать и думать, что никогда он больше не встретит девчонку, которая бы его так сильно любила.
Она с таким ожесточением вытиралась полотенцем, что кожа загорелась. С отвращением посмотрела на себя в зеркало. Ага, заболеет она, как же! Вон какая розовая, какая здоровая. Никакой вирус ее не возьмет, даже если захочешь нарочно заразиться. А противная писательница сегодня на шейпинг не пришла – заболела небось. Везет людям...
Раечка обмоталась полотенцем, вышла из душа – и первой, кого увидела, это именно противную писательницу. Упомяни о черте... Понятно, значит, она не заболела, а просто опоздала, вот и решила со следующей группой позаниматься.
Писательница мельком глянула на Раечку, поздоровалась (эта ее привычка Раечку просто из себя выводила: ну ведь здороваются только с родственниками и друзьями или с хорошо знакомыми людьми, на чужих-то какой смысл силы и время тратить?!) и повернулась к Валентине (еще одна противная, до тошноты вежливая старая грымза).
– Нет, я не заболела, просто работы много, – сказала писательница, видимо, продолжая начатый разговор, – вот глаза и устали. Ужасный вид, конечно.
«Отвратительный!» – чуть не воскликнула Раечка.
Вид у писательницы Дмитриевой и впрямь был какой-то заморенный. Глаза красные, лицо осунулось. Теперь она выглядела в точности на свои сорок с хвостиком, а может, даже и на пятьдесят. Интересно, а почему у таких немолодых людей ноги с возрастом не укорачиваются? Ну ведь несправедливо же... А у молодых удлинялись бы за их счет!
– Да, у нас в поликлинике тоже кошмар какой-то именно в последние два месяца, – сказала Валентина.
– Еще бы, – ответила Дмитриева, – сейчас же очередная волна какого-то там гриппа...
Она стащила колготки и теперь засовывала свои телеса в тугие лосины, в которых щеголяла на тренировках.
Что характерно, засовывала она их без особого труда. А вот у Раечки вечно лосины трещали и даже рвались! Потому что у Дмитриевой никаких телес не было, а вот у Раечки...
Она кашлянула – от злости даже в горле запершило.
– Нет, я к гриппу не имею отношения, я не терапевт, – засмеялась Валентина. – Я окулист. Я оптическими линзами занимаюсь. Ну, мне кажется, сейчас какой-то бум начался. Впрочем, с другой стороны, с линзами куда удобнее, чем в очках, они не запотевают, их не уронишь, не разобьешь. Ухаживать тоже нужно, да, и глаза от них устают, но все равно линзы – это классно, конечно.
Алена Дмитриева сняла свитер и осталась в одном лифчике. Красивом таком – розовом с малюсенькими белыми розочками. И лямочки были украшены розочками. И то, что лежало в чашечках лифчика, тоже оказалось розовеньким и довольно пышненьким.
Раечка аж зубами скрипнула. Нет, это несправедливо, несправедливо! Она такая толстая, зад вон как оттопыривается, а груди при всем при том практически нет! Какие-то пупырышки торчат, вполне можно без лифчика обходиться. А у этой... и ноги, и грудь... и с возрастом не уменьшаются-а-а!
– А какие линзы чаще спрашивают – лечебные или декоративные, чтобы цвет глаз изменить? – спросила писательница, надевая серую футболку с маленькой вышивкой на груди: Paris. Типа, она была в Париже и всякое такое.
Ну и что? Раечка тоже была, но не кричит об этом на всех перекрестках. И лейблов никаких на себя не ляпает. Подумаешь, Париж! Да в нем теперь все побывали, у кого только деньги есть! Она и на Крите была, там гораздо веселей, чем в этом Париже, где вообще одни музеи.
– Да поровну. Причем многие из тех, кому нужны линзы с диоптриями, просят выписать цветные. Чтобы заодно и зрение, и цвет глаз скорректировать, – охотно ответила Валентина.
Раечка покосилась на нее угрюмо: ну ведь ты уже оделась уходить, чего стоишь, как пришитая? Этим старым теткам лишь бы потрепаться ни о чем.
– Ну и какого цвета глазки нынче в моде? – не унималась Алена Дмитриева.
А с чего бы, скажите на милость, она этим так заинтересовалась, насторожилась Раечка. Небось решила цвет своих выцветших глазенок сменить? Ага, сегодня они у нее серые, а завтра, бах, к своему кавалеру, ну, этому, который часики «Ориент» посеял, придет вся такая черноглазая, такая внезапная, он и рухнет от смеха: совсем, скажет, моя бабуля спятила!
– Карий, вы знаете, – гордо сообщила Валентина, у которой были очень красивые темно-карие глаза. А может быть, она тоже носила линзы?.. – Впрочем, нет, Алена, утверждать не могу. Зеленоглазые девушки просят преимущественно карие линзы или синие. А сероглазые хотят зеленый цвет или голубой.
– А темноглазые?
– Ну, нам сложнее, – с нескрываемым удовольствием покосилась на себя в зеркало Валентина. – С таким цветом, как у меня, например, можно только носить зеленые линзы или совсем уж ненатурального синего цвета, потому что если я захочу что-то светлое, то получится неопределенно-грязный оттенок. Все-таки цвет радужки очень влияет на окончательный результат. Правда, многие девчонки не хотят этого понимать, требуют с пеной у рта именно тот цвет, какой им понравился. Приходится долго примерять, уговаривать их – ну посмотрите, ну это же вам не идет и не может идти! Конечно, иногда цветные линзы способны украсить человека, но в основном природа не ошибается, она подбирает именно то, что человеку нужно, чего он достоин.
Раечка выдохнула, чтобы застегнуть джинсы, и насупилась. Ага, значит, если у нее эти отвратительного песочного цвета глаза, которые она изо всех сил пытается назвать зелеными, то она ничего лучшего не заслуживает? А Алена Дмитриева может незаслуженно сиять и сверкать этими своими огромными глазищами, которые меняются под цвет одежды, так что никаких линз не надо! Честное слово, Раечка сама видела! Когда она в сером, как сейчас, глаза у нее серые, в зеленом – зеленые, а в голубом – голубые. Вот только чернеть не могут, зато краснеть, злорадно подумала Раечка, зато краснеть могут, и еще как!