Час нетопыря
Шрифт:
Когда дверь за адъютантом закрывается, Пионтек среди всеобщего молчания встает, чтобы убедиться, тщательно ли закрыты двери, а затем, вернувшись к столу, говорит:
— Итак, господа офицеры, вот и шестой пункт, которого никто из нас не предвидел. В том числе и я. Теперь есть полная ясность насчет того, какую версию должна принять следственная комиссия Генерального инспектората, — версию, за которую мы должны держаться, как за альпийскую скалу. Очевидно, что нападение на базу номер шесть было давно запланировано. С этой целью восточная зона прислала сюда своих опытных агентов, а именно капитана Вибольда и генерала Зеверинга, которые обманули бдительность контрразведки и в условленный момент помогли засланной извне диверсионной группе овладеть базой и похитить боеголовки. После выполнения задания первый из агентов бежит за Эльбу, а второй совершает самоубийство, опасаясь разоблачения и ареста, которыми грозят ему — да, господа, слушайте внимательно — энергичные патриотические действия отличного офицера нашей контрразведки капитана Шелера. Ясно? Все поняли, как надо разговаривать с членами следственной комиссии? Хорошо. Теперь я хочу
Пионтек на мгновение умолкает. На его лице снова выступают бурые пятна.
— Излишне объяснять, что назначением майора Штама, прошу прощения, подполковника Штама, мы обязаны исключительно действиям нашей организации. По понятным причинам на эту должность не мог быть назначен я. Но хотел бы избежать всяческих недоразумений и недвусмысленно подтвердить, что по поручению организации мне по-прежнему принадлежит полнота распорядительной власти в этой дивизии. Моя формальная подчиненность подполковнику Штаму, разумеется, ничего не меняет. Ясно?
— Ясно, — нехотя отвечает кто-то после небольшой паузы.
— А майор Штам… прошу прощения, подполковник Штам тоже до конца это понимает? — спрашивает Пионтек, указывая на нового командира дивизии.
— Да, — неуверенно отвечает Штам, — хотя должен признать, что это несколько абсурдная ситуация…
— Штам, поэзия меня не интересует, — прерывает его Пионтек. — Меня интересуют только те дела, которые полезны или вредны для нашей организации. Вам ясно?
— Так точно, господин подполковник, — сжав зубы, отвечает Штам.
— Ну и прекрасно. В этом вопросе не должно быть никакой неясности. От имени организации приказы отдаю я. А вы, как командир дивизии, можете самостоятельно заниматься этими дураками из Генерального инспектората. Так. Есть еще вопросы?
— Да, — поднимает руку подполковник Фретциг, — у меня два вопроса. Во-первых, не наносим ли мы напрасной обиды капитану Вибольду, представив его как агента с той стороны? Ведь его жизнь раз и навсегда переменится…
— Я должен вам напомнить, — холодно отвечает Пионтек, — что немецкие офицеры жертвовали гораздо большим ради блага своего народа. В Виндхуке капитан Вибольд получит щедрое денежное вспомоществование, все нужные документы, роскошную виллу, любое количество чернокожей прислуги. Через два года, переменив фамилию и получив соответствующие рекомендации, он сможет свободно ездить по всему миру, а года через четыре приедет нас проведать. А то, что он навсегда сменит фамилию и биографию… Господа, вспомните офицеров абвера, которым по семи раз приходилось перевоплощаться. Второй ваш вопрос, подполковник?
— Он касается существа дела. Кто, собственно, похитил первую боеголовку?
— Мы этого до сих пор не знаем, — удовлетворенно отвечает Пионтек, — и, откровенно говоря, вовсе не стремимся узнать, поскольку боеголовка в немецких руках. Я лично вижу в этом весьма благоприятное обстоятельство. Пусть эти тупоголовые шпики из Ведомства по охране конституции поломают головы над решением задачи. Пусть покажут свое умение. Нам это только выгодно.
— А если это проделали какие-нибудь террористы?
— Полагаю, что это исключено. Вы лучше меня знаете, что систему ЛКС можно вывести из строя только с помощью самой современной техники. А у этих красных бандитов одни хлопушки. Если же это действительно они совершили налет, так и на здоровье! В любом случае все свалят на восточную зону. Это нам больше на руку, чем что-либо другое.
— А если это были и вправду люди оттуда, из восточной зоны?
— Совершенно неофициально скажу вам, подполковник, что я в это не верю. Зачем? Им нет никакой выгоды раздувать в Федеративной Республике, как они выражаются, милитаристские настроения. Да и для военных целей одна боеголовка им совершенно ни к чему. У русских уже год как есть свое нейтронное оружие. Мы же снова проморгали те два года, когда у них его не было, потому что они надеялись выторговать у американцев отказ от тактических нейтронных боеголовок.
— Простите мою навязчивость, — качает головой Фретциг, — но чудес на свете не бывает. В конце концов, кто-то же совершил налет на базу, кто-то вывез эту первую боеголовку, кто-то убил двух наших офицеров и четырех солдат, кто-то похитил Паушке. Все это действительно случилось. А вас, господин полковник, это совершенно не беспокоит.
— Прежде всего, — говорит Пионтек, играя пепельницей, сделанной из артиллерийской гильзы, — я не обязан отвечать на ваши вопросы. Господа, вы, кажется, забываете, что в нашей организации только начальник имеет право задавать вопросы, в отличие от этой нашей паршивой армии. Ну хорошо, я отвечу, чтобы не было неясностей. Мое личное мнение таково: в это замешаны французы. Вы, подполковник, их не знаете, а я знаю. Знаю, так сказать, с тыла, потому что, будучи еще мальчишкой, здорово наподдал им под зад в мае 1940 года. Эти проклятые лягушатники на поле боя только об одном думают: как бы не оказаться слишком близко к месту, где стреляют. Но и представить себе трудно, до чего они ловкий народ. Поэтому я думаю, что они затеяли какую-нибудь хитрую штучку, чтобы нас скомпрометировать и поднять на смех. Ведь они вместе с Иванами языка не щадили, чтобы не дать нам получить боеголовки. Может, прямо завтра побегут к американцам и скажут: вот видите, мы же предупреждали, что немцам доверять нельзя. Что нельзя им давать нейтронное оружие, что нельзя верить их похвальбам насчет надежной системы ЛКС. Но они не предвидели того, что хапнут у нас одну боеголовку, а мы в ответ десять. Остолбенеют, когда про это узнают. Ясно?
— Ясно, господин подполковник, — отвечает Фретциг, воздерживаясь от комментариев. Фретциг по профессии военный инженер. Его математический ум не раз протестовал против нелепых теорий Пионтека. Но в организации дисциплина гораздо строже, чем в бундесвере.
— Заканчиваем, — говорит Пионтек, не обращая внимания на нового командира дивизии. — День, который так хорошо начался, будет удачным до конца.
XVIII
Бонн, 12 июня, 11 часов 18 минут.
ОПЕРАЦИЯ «НЕТОПЫРЬ» — РАПОРТ № 2.
Высшая степень секретности — только один экземпляр! Доставить через офицера!
Федеральному канцлеру вручить лично!
1. Докладываю, что система ЛКС на Секретной базе № 6 выведена из строя в результате того, что было проделано отверстие в резервуаре с криптоном. Нападавшие использовали с этой целью тонкий лазерный луч. Это неопровержимо доказывает, что нападение осуществлено агентами противника, ибо изготовление лазера с такой точностью действия без специальных знаний невозможно.
2. Военная разведка пока не располагает сведениями о других действиях противника, но ввиду того, что имел место недружественный акт с его стороны, прошу разрешения объявить тревогу третьей степени во всех вооруженных силах.
3. Судьба похищенных боеголовок по-прежнему неизвестна.
4. Во время расследования, производимого на Секретной базе № 6 специальной технической группой Генерального инспектората, внезапно возник пожар в частном доме, расположенном в 850 м от территории базы. В огне погиб его владелец, 86-летний Курт Вебер, который, как можно предполагать, впустил в свой дом участников налета. Пожар произошел в результате сильного взрыва воспламеняющегося вещества. Предлагаю использовать это обстоятельство в целях пропагандистской кампании. Подробности, если необходимо, в очередном докладе.
5. Сообщаю, что вчера, 11-го сего месяца, с тщательно охраняемого склада запасных частей 14-й дивизии исчез при невыясненных обстоятельствах специальный радиопередатчик засекреченной конструкции, открывающий главный въезд на базу. Передатчик находился в стальном тайнике, на котором следов взлома не обнаружено. Ключ от склада и электронный ключ от сейфа были в момент совершения кражи у капитана Вибольда, который сегодня утром дезертировал. Этим подтверждается предположение, что группа нападения сотрудничала с законспирированными иностранными агентами в штабе 14-й дивизии.
6. Следственная группа установила, что в устройствах пульта контрольного помещения базы без ведома технических служб произведены недавно никем не разрешенные изменения. Этим следует объяснить тот факт, что, несмотря на полный выход из строя системы ЛКС, на пульте продолжали гореть две контрольные лампы, сигнализировавшие о нормальной работе постов № 17 и № 19, в то время как оба эти поста были отключены нападавшими от системы ЛКС. Это указывает на то, что уже за несколько недель до нападения агенты противника в штабе дивизии пытались повредить систему, но их, вероятно, кто-то спугнул.
7. Следы, оставленные нападавшими на территории базы, весьма многочисленны, но в настоящий момент их трудно расшифровать. В группе было, по-видимому, около тридцати человек. Часть нападавших носила штатскую обувь, но у большинства были на ногах обыкновенные солдатские ботинки, что указывает на возможности использования ими также и мундиров бундесвера.
8. Несмотря на интенсивную врачебную помощь, ни один из отравленных солдат караула до сих пор не пришел в сознание. По мнению врачей, они одурманены весьма сильным психотропным веществом, состав которого неизвестен, но при этом установлено, что в него входил псилоцибин, то есть боевое психохимическое средство, недоступное частным лицам.
9. Докладываю, что среди группы расследования возникли резкие разногласия по поводу методов следствия. Офицеры 14-й дивизии в ряде случаев затрудняют расследование, хотя налицо многие подозрительные обстоятельства. Обсудив вопрос с начальником моей канцелярии полковником Шляфлером, я намерен назначить новую группу и немедленно направить ее на СБ-6.
Петер Граудер, министр обороны.
XIX
Человек, который еще час назад звался Генрихом Вибольдом и был капитаном бундесвера, а теперь носит имя Готлиба Цаушмана и занимается бизнесом в химической промышленности, а точнее, является представителем фирмы «Демакс-АГ», — человек этот в одиночестве сидит за столиком ресторана в международном аэропорту Франкфурта-на-Майне, пьет четвертую кружку пива, ковыряется в тарелке и ждет рейса на Йоханнесбург. Самолет вылетает только через шесть часов, но господину Цаушману не хочется в этой ситуации ни слоняться по городу, где у него множество знакомых девушек, ни прохаживаться по огромных размеров холлу.
Господина Цаушмана не слишком волнует тот неожиданный приказ, который он получил от подполковника Пионтека. В сущности, ему все равно, где жить, а в этом самом Виндхуке у него будут совсем неплохие условия. Были бы только сговорчивые девицы, несколько подходящих компаньонов для бриджа, ската и выпивки, были бы теннис, бассейн, прогулки и кое-какие деньжата, а жить можно даже в Антарктиде или на Амазонке. В Виндхуке его ждет собственная вилла с прислугой, для начала приличная сумма, автомобиль и вдобавок верховая лошадь. А ко всему этому еще и слава героя, потому что человека, которому пришлось из-за своих политических убеждений бежать из Федеративной Республики, в тех краях не могут не счесть героем. Там что-то вроде продолжения третьего рейха: в день рождения фюрера в окнах даже вывешивают флаги со свастикой. Жалко лишь, что коллеги, которые знают Юго-Западную Африку, жаловались на тамошних немецких девушек. Говорят, что они строго воспитаны и сразу же рвутся под венец. Впрочем, увидим. И не такие крепости сдавались.