Час волка

МакКаммон Роберт Рик

Гарри Сэндлер, американский охотник на крупную дичь, о котором писал журнал "Лайф", после убийства Маргерит исчез, не оставив следов.

– Я должен был заставить Маргерит покинуть дом той ночью. Незамедлительно. Вместо этого я...
– он сдавил подлокотник пальцами.
– Она доверилась мне, - придушенным голосом проговорил он.

– Майкл, - сказал Мэллори, - я хочу, чтобы ты поехал в Париж.

– Это настолько важно, что и тебя в это впутали?

– Да. Настолько важно, - он пыхнул дымом и вынул трубку изо рта.
– У нас будет только один шанс, один-единственный, чтобы вторжение оказалось удачным. Крайний срок, по теперешним данным,

первая неделя июня. Он может измениться, в зависимости от погоды и течения. Но мы должны достоверно знать все потенциальные опасности, с которыми придется столкнуться, и могу сказать тебе, что разгадка этих сложных головоломок оставляет массу возможностей для самых сволочных ошибок, какие только можно себе представить, - он фыркнул и слегка улыбнулся.
– Мы должны сделать свою часть работы, чтобы дом был чистым, когда они будут въезжать. Если гестапо так тщательно следит за Адамом, можно быть уверенным, что у него есть данные, которые им нельзя упустить наружу. Мы должны узнать, что они собой представляют. С твоими... э... особыми способностями есть возможность войти и выйти под носом у гестапо.

Майкл смотрел в огонь. Человек, сидевший в кресле рядом, был одним из тех трех человек во всем мире, которые знали, что он ликантроп [оборотень, человек-волк, по-немецки - вервольф].

– Есть и другая сторона, которую тебе нужно учесть, - сказал Мэллори.
– Четыре дня назад мы получили шифровку от нашего агента в Берлине, Эхо. Она видела Гарри Сэндлера.

Майкл глянул в лицо собеседника.

– Сэндлер был в компании нацистского полковника по имени Эрих Блок, офицера СС, который был начальником концлагеря Фалькенхаузен под Берлином. Итак, Сэндлер вращается в каких-то высших сферах.

– Сэндлер еще в Берлине?

– У нас нет ни одного слова от Эхо, говорящего об обратном. По нашему заданию она следит за ним.

Майкл тихо заворчал. Он не имел представления, кто такая Эхо, но вспомнил краснощекое лицо Сэндлера с фотографии журнала "Лайф", тот улыбался, поставив одну ногу на убитого льва на зеленой равнине Кении.

– Конечно, мы можем достать для тебя досье на Сэндлера и Блока, отважился продолжить Мэллори.
– Мы не знаем, какая между ними связь. Эхо свяжется с тобой в Берлине. Что ты станешь делать там - это на твое усмотрение.

Мое усмотрение, - подумал Майкл. Очень вежливо сказано, что, если он решит убить Сэндлера, то это его личное дело.

– Однако первое твое задание - узнать, что известно Адаму.
– Мэллори выпустил изо рта струйку дыма.
– Это приказ. Ты можешь передать эти сведения через своего французского связника.

– А как насчет Адама? Разве вы не хотите вызволить его из Парижа?

– Если это возможно.

Майкл задумался. Человек, называвшийся сейчас Мэллори, имел репутацию очень опасного, как потому, что он много не договаривал, так и потому, что многое говорил.

– Мы хотим подтянуть все ослабшие концы, - после минутного молчания сказал Мэллори.
– Меня беспокоит то же, что и тебя, Майкл: почему здесь замешался художник? Фон Франкевиц - это никто, он рисует на заказ портреты на тротуарах Берлина. Как он оказался завязанным с государственными тайнами?
– глаза Мэллори остановились на Майкле.
– Ты возьмешься за эту работу?

Нет, по-русски подумал он. Но в нем начинала закипать кровь, как пар в нагретом котле. За два года не прошло и дня, чтобы он не думал о том, как его подруга, графиня Маргерит, погибла, пока он нежился в объятиях удовлетворенной страсти. Найти Гарри

Сэндлера - значило расквитаться по старому долгу. Из этого могло бы ничего и не выйти, но было бы удовлетворение от охоты на охотника. А положение с Адамом и предстоящим вторжением было жизненно важным само по себе. Как могли сведения Адама повредить дню начала операции и жизням тысяч солдат, которые хлынут на побережье в роковое июньское утро?

– Хорошо, - сказал Майкл с усилием в голосе.

– Я знал, что в одиннадцать часов могу на тебя положиться, - сказал, едва заметно улыбнувшись, Мэллори.
– Час волка, так ведь?

– У меня есть одна просьба. У меня слабая парашютная подготовка. Мне бы хотелось подобраться на подводной лодке.

Мэллори задумался, но тут же покачал головой.

– Извини, слишком рискованно при немецких патрулирующих катерах и минах в проливе. Маленький транспортный самолет - самый безопасный вариант. Мы подкинем тебя в местечко, где ты сможешь отточить свое умение, сделать несколько тренировочных прыжков. Конфетку, как говорят янки.

Ладони Майкла вспотели, и он сжал кулаки. Он не выдерживал рев и вонь аэропланов и в воздухе ощущал себя маленьким и беспомощным. Но выбора не было; ему предстояло перенести это и действовать, не теряя времени, хотя парашютные тренировки были бы истинным мучением.

– Хорошо.

– Великолепно, - тон Мэллори показывал, что он заранее знал, что Майкл Галатин возьмется выполнять задание.
– Ты в хорошей форме, Майкл, да? Достаточно спишь? Ешь в меру? Надеюсь, не слишком много мяса?

– Не слишком.

Лес изобиловал оленями и дикими кабанами, а также зайцами.

– Иногда я беспокоюсь за тебя. Тебе нужна жена.

Майкл смехом ответил на дружеские намерения Мэллори.

– Спасибо, - поблагодарил его Майкл.
– Но, вероятно, все-таки не нужна.

Они проговорили еще долго, конечно, о войне, потому что на ней пересеклись их пути, по мере того как пламя тихонько сжирало дубовые поленья и перед рассветом ветер становился все пронзительнее, а затем ликантроп на службе короля встал и поднялся по лестнице в свою спальню. Мэллори заснул в кресле перед очагом, лицо его опять стало лицом пожилого шофера.

5

День занялся серый и ветреный, как и вчерашние сумерки. В шесть часов оркестровая музыка разбудила майора Шеклтона и капитана Хьюмс-Тельбота, позвоночники которых ныли, когда они сползали с узкой, совершенно неудобной кровати давно покойного пастора. Они спали в одежде, спасаясь от холода, проникавшего отовсюду из окон с цветными стеклами, и потому спустились вниз по-военному помятыми.

По окнам стучал мокрый снег, и Шеклтон подумал, что от такой погоды впору завыть.

– Доброе утро, - сказал Майкл Галатин, сидевший в черном кожаном кресле перед недавно разожженным огнем, с чашкой горячего чая в руках. Он был в темно-синем шерстяном халате и босой.
– В кухне кофе и чай. И яичница с местной колбасой, если хотите позавтракать.

– Если эта колбаса такая же острая, как местный виски, - то я - пас, - с гримасой неудовольствия сказал Шеклтон.

– Нет, очень приятная на вкус. Управляйтесь сами.

– А где Мэллори?
– спросил, оглядывая помещение, Хьюмс-Тельбот.

– Он позавтракал и пошел заменить масло в автомобиле. Я позволил ему воспользоваться гаражом.

– Что это за какофония?
– Шеклтону показалось, что музыка была похожа на шум армии демонов, гомонящих в аду. Он подошел к "Виктроле" и увидел вращавшуюся на ее диске пластинку.