Час волка
Шрифт:
– Поющие рыбы меня не интересуют, - холодно сказала Чесна.
– Меня интересуют патрульные катера, прожекторы и мины.
– О, Китти хорошо знает, где они.
– Он снял с крючков оловянные чашки.
– Китти раньше жила на острове Скарпа, до того, как пришли нацисты. Она, ее муж и шестеро их сыновей.
Раздалось звяканье отброшенной в сторону пустой бутылки. Она упала в углу, рядом с тремя другими. Китти зарыла руку в одеяло на диване и вытащила ее, сжимая новую бутылку. Остатками зубов она ее откупорила, прильнула к горлышку и отпила.
– Что случилось с ее семьей?
–
– Нацисты... скажем так... рекрутировали их помогать строить эту чертову химическую фабрику. Они забрали из деревни Китти всех годных для этого людей. И, конечно, саму Китти, потому что она сильна, как лошадь. Затем они построили еще и аэродром, и тогда стали самолетами привозить туда рабов. В общем, почти всех, кто там работал, нацисты казнили. Китти тоже получила две пули. Иногда, когда погода становится действительно морозной, эти пули ее беспокоят.
– Он потрогал кофейник.
– Боюсь, что кофе придется пить черным. Сливки и сахар у нас закончились.
– Он стал наливать им кофе; оно было густым и грязным.
– Китти лежала с пулями три или четыре дня. Она точно не знает, сколько именно. А когда поняла, что не умерла, то поднялась и нашла весельную лодку. Я познакомился с ней в сорок втором году, когда мое судно ушло на дно с торпедой в брюхе. Я был тогда моряком в торговом флоте и, по милости Божьей, оказался на плоту.
– Он передал первую чашку Чесне, затем предложил ей печенье.
– А что нацисты сделали тогда с телами? Почему она осталась жива? Чесна взяла чашку и печенье.
Херкс стал спрашивать Китти с помощью того же языка ворчаний и причмокиваний. Китти отвечала тихим пьяным голосом.
– Они бросили их волкам, - сказал Херкс. Он предложил коробку с печеньем Майклу.
– Печенье?
Оттуда же, откуда он доставал кофе и печенье, Херкс извлек корзинку с вяленой жилистой бараниной, которая лишь Майклу показалась вкусной, а Чесна и Лазарев есть ее не смогли.
– Вечером у нас будет вкусное мясо в горшке, - пообещал Херкс.
– С жиром, луком и картофелем. Очень вкусно, с солью и перцем.
– Я не могу есть жир!
– сказал Лазарев, сбрасывая с плеч свою парку и садясь за стол, где перед ним стояла чашка кофе. Его передернуло.
– Мне он всегда кажется похожим на блевотину.
– Он потянулся за чашкой.
– Нет, я лучше поем просто лук с картошкой.
Позади него произошло какое-то движение, очень быстрое. Он увидел блеск лезвия, и на него навалилась громада туши Китти, как обвал в шахте.
– Не шевелись!
– крикнул Херкс, и тут лезвие ножа ударило в стол, прежде чем Майкл или Чесна успели прийти русскому на помощь.
Нож для снятия шкур с тюленей, с выгнутым лезвием, воткнулся в ободранную столешницу, между растопыренными указательным и средним пальцами Лазарева. Он не попал по пальцам, но Лазарев отдернул руки к груди и взвыл, как кот, которому наступили на хвост.
За его воплем последовал визгливый грубый пьяный смеха. Китти выдернула нож из столешницы и прошлась по комнате в веселом танце, похожем на неуклюжую и страшную карусель.
– Да она сумасшедшая!
– рассвирепел Лазарев, осматривая свои пальцы.
– Совсем придурочная.
–
– Когда она напивается, то часто развлекается такой игрой. Но она всегда промахивается. Вернее, почти всегда.
– Он поднял свою левую руку; часть пальца была обрезана до косточки.
– Ну так, ради Бога, отберите у нее этот нож!
– закричал Лазарев, но Китти уже закуталась в одеяла и глотками пила водку.
Майкл и Чесна спрятали руки в карманах своих парашютных костюмов.
– Нам важно как можно скорее попасть на Скарпу, - сказал Майкл. Когда мы сможем двигаться дальше?
Херкс передал вопрос Китти. Китти на мгновение задумалась, нахмурив брови. Затем встала и, переваливаясь с ноги на ногу, вышла наружу. Когда она вернулась, ноги стали покрыты грязью, то ухмыльнулась и ответила.
– Завтра ночью, - перевел Херкс.
– Она говорит, что сегодня ночью будет ветер, а вслед за ним придет туман.
– К завтрашней ночи я превращусь в ледышку, - Лазарев держал руки в карманах, пока Китти не вернулась на диван, и тогда осмелился вынуть их и продолжить есть.
– Знаете, - оживился он, когда Китти захрапела, - есть еще кое-что, над чем нам следует подумать. Если мы попадем на тот остров, сделаем все, что ваши героические умы предполагают сделать, и выберемся оттуда живыми, то что же дальше? Вы, возможно, заметили, что наш "Юнкерс" приказал долго жить. Я не смогу поставить мотор назад даже с подъемным краном. Все крепления просто прогнили. Итак, как мы отсюда выберемся?
Это был не единственным из тех вопросов, над которыми Майкл еще не задумывался. Он глянул на Чесну и увидел, что у нее тоже нет на него ответа.
– Я так и предполагал, что вы этого не знаете, - тихо сказал Лазарев.
Но Майкл не мог позволить, чтобы эта проблема сейчас отравляла его мысли. Сначала нужно попасть на Скарпу и разобраться с доктором Гильдебрандом, а уж потом они найдут выход из этого положения. Надо надеяться. Норвегия - не самое приятное место для летнего отпуска, особенно если при этом за тобой охотятся нацисты.
Херкс отобрал у Китти бутылку с водкой и пустил ее по кругу. Майкл позволил себе один жадный глоток, а затем растянулся на полу и, засунув руки в карманы, уснул почти в ту же минуту.
5
Лодка Китти скользила в тумане, мотор мягко тарахтел. Вода с шипеньем расступалась перед фигурой на ее носу, деревянной химерой с трезубцем, а потайной фонарь освещал внутренность рулевой рубки смутным зеленым светом.
Руки Китти, широкие и грубые, на штурвале казались маленькими. Майкл стоял рядом с ней, всматриваясь сквозь заливаемое брызгами стекло. Большую часть дня она была пьяна, но как только солнце начало садиться, отставила водку и умыла лицо ледяной водой. Сейчас, в два часа ночи девятнадцатого мая, через три часа после того как сорокафутовое, истрепанное непогодой старое суденышко было стащено на воду, Китти, стоя в рулевой рубке, была молчалива и угрюма; ни следа не осталось от ухмыляющейся пьяной женщины, приветствовавшей их в Юскедале. Теперь она была страшно деловита.