Чаща
Шрифт:
– После смерти?
– Да. Добрые попадают в Рай, а злые – в Ад.
– Но ведь тогда очень много людей попадет в Ад!
– Бесспорно, так может случиться и скорее всего случится. Но это их выбор. Ведь они сами выбрали темную сторону.
– А в Аду что?
– Геенна огненная и всякие ужасы. Тот, кто при жизни много грешил, будет гореть в Аду и страдать до скончания веков.
– А когда у этих веков скончание?
– Не знаю. Может и никогда. Ведь мир, созданный Богом, вечен. А может нет. Никто не знает. Не наше это дело – судить о таких
Они гуляли вдоль реки, он рассказывал ей про Иисуса и про добро, про мир во всем мире, про Рай. Ведьма хотела спросить потом у матери, есть ли Рай, она же все знает. А еще девушка начала сомневаться в историях, которые ей рассказывала Остара: что люди все жестокие, эгоистичные и трусливые, думают только о сиюминутных удовольствиях, среди которых не последнее место занимает подавить и уничтожить морально ближнего своего. Но Тимур был не такой! У него были добрые серые глаза, спокойный голос, который он никогда не повышал.
Так тянулся месяц за месяцем. Священник приходил, они гуляли, он рассказывал про свою жизнь в деревне, она не рассказывала почти ничего, ведь ей нечего было рассказать. Не будешь же делиться тем, как твоя мать ест людей. Пусть иногда. Пусть при определенных обстоятельствах, но все же.
А потом они внезапно оказались в ее доме. Она сама его позвала, а он не отказался, хотя должен был, ведь священникам не положено заниматься прелюбодеяниями. Если даже святые люди будут грешить, то что же остается простым смертным?
Он мог бы и жениться. Ведьма узнала об этой человеческой традиции. Сначала ты понимаешь, что любишь кого-то, потом тебя венчают в церкви, и потом вы живете долго и счастливо и рожаете детей. Проблем было две – ведьма не хотела жить в деревне с людьми и не хотела детей. Священник понимал, что надо развернуться и уйти, но он этого не делал.
Тимур начал задавать вопросы, но не про личную жизнь, как ведьма того ожидала, а про назначение всяких трав и снадобий у нее дома.
– Зачем ты интересуешься этим? – смеялась ведьма. – Божьим людям даже знать о таком не положено.
– Мне просто интересно узнавать как можно больше об окружающем меня мире. Это разве плохо?
И она рассказывала ему обо всем, что знала.
Тимур не был главным в своей церкви. Главным был иерей Игнатий. Несмотря на это, он вел себя так, будто к церкви не имеет никакого отношения. Каждый день он устраивал пьяные посиделки с купцами, лапал молодых служанок за всякие неприличные места, гоготал при этом, как обезьяна. Смотреть на него Тимуру было противно. Он по-прежнему верил, что пути господни неисповедимы, и что все идет своим чередом и так, как должно быть. Если Господь выбрал Игнатия на это место, значит так и должно быть. Дьявол искушает каждого из нас, и наша задача – не поддаться искушению, а стойко идти к своей цели – освобождению тела и души от греха и разврата. Наверное, Игнатий борется по-своему, но силы зла одолевают его. А кто это зло? Где оно скрывается?
– Зло скрывается в женщинах, – говорил иерей. – Бог не равно разделил ум и глупость, похоть и чистоту, добро и зло. Одно он отдал мужчине, как плоть от плоти его и первому его величайшему творению. То же, что осталось, взяла женщина, сотворенная всего лишь из ребра Адама. Добро находится в сердце, а сердце находится явно в не ребре. Ребро – это самая ненужная часть. У человека вон их сколько. Поэтому и женщин у человека может быть превеликое множество, а у женщины может быть только один мужчина, ее хозяин и повелитель.
– Но ведь прелюбодеяние – это грех со всех возможных сторон, – возразил Тимур. – Никто, ни мужчина, ни женщина, не должны возжелать чужой жены или чужого мужа, а таинство деторождения совершается только в законно освещенном браке.
– Так и не надо деторождения этого твоего. Бабы знают кучу ухищрений, чтобы грех не появлялся на свет. К тому же, это они являются источником твоей похоти. Все они ведьмы, и ты не можешь устоять. День за днем они ходят мимо тебя, улыбаются, смеются. Они зовут тебя к себе. И что тебе остается делать?
Тимур молчал.
– Кстати, к кому ты ходишь по вечерам в лес, а иногда и весь свой день там проводишь? Оставил все свои дела, не присматриваешь за служками, работа идет наперекосяк, и ты мне хочешь сказать, что я делаю что-то неправильно?
– Я ничего не хочу сказать, иерей, я лишь уточняю, как так происходит, что мы людям говорим одно, а делаем другое.
– Пути господни неисповедимы. Раз он поставил Игнатия, пьяницу и развратника, над своей паствой, значит так и должно быть. Или ты сомневаешься в воле господней?
– Никак нет, Игнатий, ты должен быть прав, ведь ты старше меня и опытнее.
– Вот то-то и оно. Так к кому ты ходишь в лес? Донесли мне соглядатаи, что живет там одна шлюшка. Что кто только к ней не ходил. Но от тебя я такого не ожидал.
Стало Тимуру стыдно. А как стало стыдно, так и пошло у него все с ведьмой наперекосяк. Он пытался говорить о священных узах брака, она отпиралась, утверждая, что верит не в тех богов, хотя и его Иисус, и Господь весьма интересные создания. И что не принято в ее вере замуж ходить.
Он приходил к ней и дальше, но скандалы становились все чаще. А потом он начал разбираться в травах и снадобьях. Она пожимала плечами, не стараясь понять, зачем ему это надо. Она верила ему и хотела порадовать. Он ведь любит все таинственное, науки всякие.
– Ландыши растут весной. И они для последнего салата. Ни в жизнь больше человек ни одного салата не испробует после него.
– Он такой вкусный и человек захочет есть только этот салат?
– Может только по ту сторону. Там он может есть что угодно, и даже такой салат, если ему вообще захочется есть. Но не все попадают на ту сторону. Многие застревают между мирами Одна часть, очень привязанная к этому миру, остается блуждать неприкаянная. Туда-сюда. От кладбища к дому. От дома к месту своей смерти. И так бесконечно. Ты видел приведений?