Чаша Владычицы Морей

Алесько С.

Кеннет, благодаря магическим вещичкам, разрешенным для использования на Континенте, оказался весьма полезным членом их маленькой группы. У него имелась серебряная монета, за пару секунд очищавшая налитую в котелок болотную воду и делавшая ее пригодной для питья. Была и специальная трещетка, издававшая неслышный людям звук, прекрасно отпугивающий змей. Мартин поинтересовался, нет ли волшебных приспособлений от москитов и пиявок, но Кеннет лишь отрицательно покачал головой и бросил молодому человеку баночку вонючей мази, которой они запаслись в Андовере. От пиявок и сырости в какой-то мере защищали кожаные штаны, кончавшиеся чуть ли не подмышками, и специальные болотные сапоги, голенища которых в развернутом состоянии поднимались выше середины бедра.

К полудню первого дня пешего пути они добрели до края болота. Простиравшаяся впереди топь на взгляд отвлеченного наблюдателя вызывала едва ли не восхищение. Из покрытой густой сочной растительностью воды подобно колоннам вздымались болотные кипарисы, высокие деревья с толстыми ржаво-бурыми стволами и широкими коническими кронами нежно-зеленого цвета. Нижние, мертвые, ветви старых кипарисов были увешаны серыми клоками, похожими на вату или пыльную паутину. Любопытная Кэтрин тут же сняла пушистый комок с росшего у самого берега дерева. Рассмотрев его поближе, она поняла, что это какое-то растение. Кеннет заметил ее интерес и небрежно упомянул стонторское название диковинки: «борода колдуна».

Болотные кипарисы росли в топи негусто, а между ними из воды там и тут торчали какие-то палки разной высоты и толщины.

— Это что за хрень из воды высовывается? — поинтересовался капитан. — Еще одна часть тела колдуна?

Мартин фыркнул, чародей поджал губы.

— Прости его, Кеннет, — примирительно попросила Кэтрин.

— Я не обиделся, как раз хотел сказать: местное население называет эти… штучки… «хреном моряка», — сказал колдун.

Мартин откровенно заржал, Кэтрин тоже не удержалась, даже Сэндклиф усмехнулся.

— На самом деле это корни кипарисов, если, конечно, кому-то интересно, — объяснил Кеннет, посмеиваясь.

Они стояли у кромки воды, не решаясь сделать первый шаг. Наконец Мартин сказал:

— Я бы не полез здесь. Давайте пройдем немного вправо.

Так и сделали. Через некоторое время молодой человек остановился и посмотрел в топь, будто оценивая.

— Кеннет, что там твои магические штуковины вещают насчет этого места?

Колдун достал из складок мантии несколько блестящих ажурных металлических вещиц и пару минут наблюдал за тем, как они качаются и трепещут у него на ладони.

— Если твое чутье не возражает, можно идти.

Они натянули болотные штаны, сапоги и полезли в воду. Так начался поход через топь.

Путники брели по воде, в самых мелких местах доходящей почти до коленей, в наиболее глубоких — поднимавшейся до пояса. Наверняка в болотах встречались участки, где она скрыла бы с головой и капитана, самого высокого из них, но Мартин с Кеннетом постоянно были начеку, время от времени останавливались и проверяли безопасность пути. Нередко приходилось обходить опасные и непроходимые места. Ходьба по воде отнимала много сил, движение затруднялось разнообразной болотной растительностью, плавающей на поверхности, и поднимающимися со дна корнями кипарисов. Те, что торчали из воды, идти не мешали, наоборот, за них можно было хвататься, как за опоры, а вот те, что скрывались в глубине, очень усложняли продвижение вперед. Кэтрин быстро поняла, почему у болотных сапог такие толстые подошвы.

Путешественники часто забредали в обширные «поля» странных растений. Розетки мясистых круглых листьев поддерживали на плаву вздутые пузырями черешки. Девушка задержалась, разглядывая их, потом увидела, что из одного пучка листьев торчит кисть крупных нежно-сиреневых цветов, каждый из которых украшен переливающимся разными оттенками пятном, напоминающим «глаз» на перьях павлиньего хвоста.

— Кэт, ты что там поймала? Лягушку на ужин? — капитан почти все время был не в духе.

Он вернулся назад подогнать застрявшую Кэтрин. Мартин и Кеннет остановились, поджидая их.

— Сэнди, смотри, — Кэтрин протянула ему сорванные цветы.

— Вот на эту дрянь я достаточно в своей жизни насмотрелся. Как-то чуть не попался из-за нее таможенникам.

Девушка вопросительно взглянула на капитана.

— Кэт, это «водяная зараза». Разрастается в стоячей воде в теплых странах, бывает, все устье рек с медленным течением затягивает. Если б не эти цветочки, мы с удобством могли бы плыть здесь на лодке. Но я даже предлагать не стал, уверен был: тут все «заразой» поросло.

— Да, ты прав, Сэнди, — сказал Кеннет. — Я не заговорил о лодке по этой же причине.

— А что за история с таможней? — поинтересовался Мартин.

— Ничего интересного, — по обыкновению отмахнулся Сэндклиф. — Переправляли кой-какой товар с корабля на берег на лодках, а устье речки, по которой должны были подняться до условленного места, полностью забила «водяная зараза». Мы там влипли как мухи в меду. Таможенники взяли почти всех тепленькими. Мне и еще нескольким ребятам с трудом удалось уйти. Я уже решил: каторги не миновать, надеялся только, что отправят на невольничий рынок, а какая-нибудь бабенка польстится и купит для спальни.

— Вот так идея! — развеселился Мартин. — Когда поедем в Алтон навещать родственников, выдадим тебя за невольника Кэти.

Сэндклиф усмехнулся и промолчал, но девушке идея пришлась не по вкусу.

— Нет уж, Марти. Когда и если отправимся в Алтон, я сама решу, в каком качестве поедет Сэнди. — Она взглянула на капитана. — От статуса раба я тебя избавлю.

Тот лишь пожал плечами. Кэт, конечно, добрая девочка, но ему, по большому счету, все равно. Он и так у нее как на привязи.

Путешествие с каждым днем становилось все более трудным. Брести по воде было тяжело, это отнимало много сил, а полноценно отдохнуть ночью получалось далеко не всегда. Они радовались, если на пути попадался хоть небольшой островок, участок твердой каменистой земли, поднимавшийся над поверхностью воды. Чаще приходилось устраиваться на ночлег прямо в топи. Мартин с Сэндклифом рубили одно или два дерева, и путники кое-как размещались на поваленых стволах. Однажды набрели на огромный старый кипарис, в стволе которого зияло немалых размеров дупло. Выгнав оттуда с помощью огня многочисленную живность: многоножек, ящериц, жаб, жуков и прочих неприятных обитателей, разместили там девушку, мужчины переночевали на ветвях. Питались путешественники захваченными с собой вяленым мясом, сушеными фруктами и сухарями. Благодаря Кеннету проблем с водой не возникало.

Поначалу Кэтрин интересовалась тем, что видит, но постепенно силы убывали, и уже через несколько дней пути она просто понуро брела вперед. Капитан приглядывал за девушкой, но с ней почти не разговаривал. Сэндклиф вообще предпочитал отмалчиваться, хотя временами, когда идти было особенно тяжело, мог чуть ли не часами бубнить себе под нос морские ругательства. Он злился, что из-за него возлюбленной и другу приходится так несладко, и, чтобы поменьше показывать им свое раздражение, старался не раскрывать рта. Зато по вечерам, когда они останавливались для ночевки, он делал все, дабы облегчить Кэтрин жизнь. Помогал ей стащить сапоги и штаны, укладывал, укутывал, утешал, если она сильно уставала. Мартин только диву давался, глядя, как его друг возится с их подругой, будто нежная мамаша с долгожданным первенцем. Его самого смущало присутствие Кеннета, а Сэнди, похоже, абсолютно не волновали любопытные взгляды чародея, которые тот не очень-то пытался скрывать. Капитан мог подолгу сидеть вечером рядом с Кэтрин, почти не отрываясь от ее губ или шепча что-то на ухо. Девушка от этого просто расцветала, и потом сама отправлялась одарить Мартина парой поцелуев.