Чаша Владычицы Морей
Шрифт:
Он втянул носом воздух. Обоняние возвращалось. Пахло женщиной, и не одной. Принюхался, различая запахи. Дамочек здесь было, наверное, шестеро. Разного возраста, но ни одной старухи. И все хотели его. Вот те на! Этого ему еще не хватало. Он с ума сходит от тревоги за Кэти, а тут толпа озабоченных молодиц. Мартин чуть приоткрыл глаза, по-прежнему боясь двинуть головой. Нет, ничего нового. Ясно только, что он в деревянном строении. Кругом тихо, никаких звуков. Похоже, их угораздило серьезно влипнуть. Где же Кэти, Сэнди и колдун?
Он продолжал бы ломать голову и дальше,
Вошла женщина, молодая, наверное, его ровесница. Мужика хочет — аж страшно становится. Понятно, кто пошалил с его одеждой. Приблизилась к кровати, стоит молча. Разглядывает?
— Эй, ты спишь?
Голос испуганный и в то же время требовательный. Еще раз спасибо Урсуле, если б не медвежья сила, эти голодные бабы его затрахали б. А так посмотрим, кто кого. Только бы Кэти поняла правильно. Хотя, судя по той истории с Сэнди и служанкой, еще, пожалуй, заведется не в меру, если узнает. Ну, вот, теперь за плечо трясет. Нет бы рассолу принесла.
— Эй, просыпайся, выпей это.
Он тут же открыл глаза.
— Что выпить?
Над ним склонилась миловидная женщина лет двадцати пяти, темноволосая, с чувственным ртом. Одета как простолюдинка. В руках большая глиняная кружка с каким-то неприятно пахнущим темно-коричневым пойлом.
— Вот, пей, — поднесла кружку к его губам.
— Меня от этой дряни тут же вывернет. Я головы повернуть не могу, сразу тошно становится.
— Незачем тебе головой вертеть. Пей, полегчает.
— Полегчает или я неизвестно через сколько времени очнусь голый под каким-нибудь мужиком?
Она прыснула.
— Экой ты смешной! Никаким мужикам мы тебя не отдадим. Да кабы они тут были…
Она приложила кружку к его губам, он сделал глоток, потом другой. Напиток оказался не таким уж мерзким. Запах не очень, а вкус почти отсутствует. Мартин с жадностью выпил все до капли. Оказывается, его мучила жажда.
— Теперь полежи спокойненько, а после ублажишь меня.
— Да у меня сейчас и на нашу вторую Правительницу не встанет.
— Что за Правительница такая?
— Красотка, каких поискать, и не дура.
Женщина усмехнулась, ничего не сказала, присела на кровать и стала раздеваться. Мартин сам не заметил, как повернул голову, пытаясь получше разглядеть, что скрывается у селянки под платьем. Постепенно открывающееся зрелище захватило его. Он повидал женщин, и толк в них знал. Эта была очень хороша, прекрасна красотой спелого яблока, согретого лучами уходящего лета. Полные округлые груди с коричневато-розовыми торчащими сосками, белый, слегка выпуклый живот, мягкие, плавные линии налитых бедер и рук. Перед ним мелькали манящие телесные оттенки от снежной белизны бедер до топленого молока зовущих рук. И она так хотела его… Вернее, не его, Мартина, медведя, мужа Кэтрин, а просто мужчину, лежащего перед ней на кровати в разодранной рубахе и расстегнутых, бесстыдно приспущенных штанах. Из которых, кстати, уже торчал его пестик.
— Да ты скромник! — она уселась на него верхом. — Стоит-то у тебя на зависть.
Он усмехнулся и подался бедрами вверх. Она тут же застонала, и потом не замолкала ни на минуту. Гарцевала на нем со знанием дела, он время от времени поддавал ей снизу. В конце концов она рухнула ему на грудь, удовлетворенная и совершенно обессиленная. Мартин себя усталым не чувствовал, но на всякий случай притворился утомленным.
— Не закатывай глазки, красавчик. За дверью еще пятеро моих подруг дожидаются.
— Пятеро?! — он весьма правдоподобно изобразил ужас. — Где я, в аду для бабников?
— С тобой и просто поболтать приятно, — засмеялась она. — Хорошо, слушай. Есть минутка: подруженьки думают, ты еще не очухался.
И она заговорила, не спеша одеваясь и скрывая от его взора прекрасное, теперь умиротворенное, тело.
— Место это — остров в болоте Сизого Демона. А мы — пленницы духа окаянного. Все, почитай, из деревни, что на краю топи. Демон проклятущий иной раз требует себе жертву, красивую девицу или молодицу. Отводят ее, бедняжечку, к берегу трясины и оставляют к столбу привязанной. В первую же ночь она пропадает бесследно.
По сей день вспомнить боязно, как одну меня на той полянке оставили: руки сзади скручены, ноги со страху не держат. В глазах скоро помутилось, и я сознания лишилась. Очнулась туточки, на острове, в доме, на кровати, как ты. Вижу — рядом мужчина, молодой да красивый. Лицо, правда, черной повязкой сокрыто, с прорезями для глаз. А тело нагое, распрекрасное. Красивше, чем у тебя, — рассказчица погладила Мартина по груди и плоскому животу, задумалась. — А может, и не красивше, да только ты уж больно волосат, ничего не разглядишь. Будто медведь.
— Да ладно, не утешай. Понятно — мне до демона далеко. Что же дальше было?
— То же, что у нас с тобой. Только я тогда еще дева была, ничего не умела, лежала на спине, ноги раздвинув. Но он вроде доволен остался. Духи, старики сказывают, девство сильно ценят. Назвался раскрасавец Сизым Демоном, а моя, мол, судьба — остаться здесь век вековать с другими его женами. Их тогда было пятеро, я шестой стала. Сейчас нас тут дюжина.
— Сколько же ты здесь живешь?
— Почитай десяток лет. Совсем девчонкой к демону попала.
— Что-то муж ваш не очень прыткий. Шесть на десять — меньше одной бабы в год получается.
Женщина, к его удивлению, не бросилась на защиту сверхъестественного любовника, а сказала с грустью:
— Да, прыти у супруга нашего маловато. Либо тратит он ее еще на кого-то. Редко демон нас своими ласками балует. Только у новеньких по первости почитай каждый день появляется. А нам тут — тоска смертная. Еду демон доставляет, ребеночка ни одной не сделал. Сидим и скучаем, молодость почем зря проживаем. Хорошо, нашлись бойкие бабенки, прижали как-то супруга да вытребовали мужика для услады. Видать, бедолагу какого-то в жертву принесли, только не из нашей деревни, незнакомого. Может, путник какой забрел…