Часовые любви

Леонидова Людмила

— Маш, — расстроилась Катерина, — мы только начали.

— Завтра-завтра, — шепнула ей на ухо Маша.

— Маша, ты такая стала! — Не обращая никакого внимания на Генриха, Владимир задержал ее.

Глаза бывшего возлюбленного не просто смотрели на нее, они радостно пожирали с ног до головы хорошо одетую, богатую знакомую незнакомку.

— А я тебе звоню, не могу застать, — басил он. — А ты, значит, вот с кем. — Скривившись, великий спортсмен невежливо показал

на иностранца.

— Нет-нет, я не с ним. Я только с ним приехала, — заторопилась сообщить Маша.

— Будешь жить у мамы? — Двусмысленный взгляд Владимира заставил Машу затрепетать.

— Угу. — Скосив глаза на Генриха, Маша украдкой кивнула. — Ты позвони, — шепнула она, приподнявшись на цыпочки, невольно дотронувшись губами до щеки того, о ком продолжала думать, мечтать, кто так часто являлся ей во сне вместе с родным домом, мамой, верной подругой Катькой, старой жизнью, оставленной тут.

Знакомый запах сигарет и самого возлюбленного кружил голову. Маше так не хотелось покидать уютный бар, где играла музыка, где она встретила, нет, где сам Бог послал ей любимого и желанного человека.

— Зачем звонить? Я сразу заеду за тобой завтра, и тогда уж мы кутнем, раз и вправду сегодня не можешь, — громко резанул спортсмен и с неожиданной нежностью добавил: — О, какая ты стала… и так вкусно пахнешь!

Бесцеремонно притянув к себе Машу, он полез целоваться.

— Конечно-конечно, завтра. — Не желая скандала, Катька схватила за рукав одноклассника.

Генрих закипал.

— Спокойной ночи. — Генрих чинно по-немецки попрощался с Катей и, расплатившись за всех, пошел к выходу.

Маша, бросив печальный взгляд на оставшихся возле бара друзей, медленно покинула бар.

Глава пятая

— Доченька, какая ты стала! — Мама обнимает Машу и, разводя ей руки как маленькой, оглядывает со всех сторон.

— Какая?

— Взрослая. А в глазах тоска!

— Ну что ты придумываешь, какая у меня тоска? Там такое веселье. Мам, у тебя есть водочка?

— Конечно, есть.

— Это хорошо. А женщина, что со мной в очередь на таможню стояла, сказала, что у вас водка по талонам.

— А я талоны не использую.

— Почему?

— Денег нет, чтобы ее покупать.

— Мам, теперь у тебя будет все. Видишь, я приехала! Давай выпьем за мой приезд, за тебя, моего братика Игоря. Кстати, где он, куда подевался?

— Джинсы примеряет. Ты ему столько навезла, он до утра из спальни не вылезет. У него уже девочка есть. Большой стал!

— Маш, а у них там, у буржуев, бархатные пиджаки можно достать? — Появившийся в обновке довольный брат сиял.

— У них можно все, — улыбается Маша, разглядывая повзрослевшего брата.

— Моя девушка сказала, что она полюбит того, у кого, как у принца, будет бархатный пиджак. А я сказал, нет проблем, у меня сестра за кордоном…

— Пусть ждет. Ты будешь этим принцем, — пообещала Маша.

— Правда? — обрадовался Игорь.

— Правда.

— А он дорого стоит?

— Нет! Там ничего не стоит дорого, кроме… — Вдруг на глазах у Маши появились слезы.

Мама обняла ее за голову:

— Доченька, я уж думала, не увидимся никогда.

— Ну ты что, мам?

— Завтра на могилу к отцу поедем. Памятник надо поправить. Повело.

— Нет проблем.

— Это дорого!

— У меня видишь, что есть?

— Что это?

— Пластиковая карточка.

— Она для чего?

— Спроси вместо чего? Вместо денег. Заходишь в банк или суешь ее в автомат…

— У нас есть автоматы, подруга сказала, что зарплату эти умные машины выдают.

— Мне тоже выдает зарплату умная машина. Нет, не так, мне умный человек выдает.

— Ты люби его, тебе повезло, дочь!

— Знаю, только… — в глазах Маши появляется грустинка, — не получается любить по заказу.

— Как по заказу? Ты хочешь сказать…

— Давай выпьем за всех нас, — перебивает ее дочь. — Я так без вас скучала.

— Вовка звонил, — между прочим сообщает мама, перед тем как отправить привезенный Машей деликатес в рот, и качает от удовольствия головой: — Такого я никогда не ела.

— Уже звонил?

— Угу. — Мама, изображая блаженство, закрывает глаза. — Какая вкуснятина! Он теперь знаменитым спортсменом стал.

— Знаю, когда я уезжала, он им уже был. Сборы, соревнования, поездки по миру. Хочешь сказать, что он все еще блещет своим талантом?

— Наверное. Говорят, маму к себе из Прибалтики перевез. Ему квартиру новую дали. В кооперативе.

— Купил, значит?

— Успел купить. Больше кооперативов строить не будут. Хоть и далеко где-то, но он доволен. Сказал, мама не молодая, пусть порадуется. А там, в Прибалтике, кутерьма — русских выселяют.

— Так у него мать, кажется, литовка?

— Нет, он сказал, отец. Только отец давно умер. А мама русская, потому и выселяют. Теперь он за ней сам собирается ухаживать.

— Молодец!

— Конечно. Он не женился. Может, тебя ждет?

— Скажешь тоже, меня! — покраснела Маша. — У него теперь другая жизнь.