Часовые любви
Шрифт:
Знаешь, что я после этого сделала? Я после ее слов приехала к Юрику на машине и говорю: все! Тут еще Димка с несчастными влюбленными глазами предстал в моем воображении. Юрик спрашивает: «Ты о чем?» А я отвечаю: «О нашей с тобой жизни. Забирай машину и вали от меня на все четыре стороны. Я согласна на виртуальные подарки». Он, конечно, ничего не понял: «На кой мне твоя побитая машина?» «Она, — говорю, — твоя, а не моя. Ты же их из Германии пригоняешь». «Я их пригоняю новехонькими, а не такими раздолбанными. Во что ты ее превратила?» Отвечаю:
Он, Машуня, понимаешь, не в литературе, не в компьютерах ни бум-бум. А Димочка, он голова! Он компьютер подростком освоил, когда у нас только двести восемьдесят шестые были, в момент. Теперь программы для крутой фирмы пишет. Они ему деньги хорошие платят. И он ушел от жены. Дал ей отступного.
— Что это с ним?
— Она в торговле работала. Теперь свой магазин открыла. Ей оказалось этого достаточно.
— И она его отпустила?
— Ага.
— Значит, ты и с Димулей, и с машиной осталась?
— Можно сказать так. Более того, мы хотим с ним свое дело начать.
— Какое?
— Пока думаем.
— Меня на работу возьмете? — Маша перестала катать тесто. — Надоело на учительскую зарплату тянуть.
— Нет, — в комнату вошла Регина, — они меня возьмут.
— Тебя, как только школу закончишь, возьмем точно. Нам такие твердые нужны.
— Ты не добавила с такими знаниями языков, — поправила ее Регина.
— Ну, про языки пока помолчу. Мы ведь еще не знаем, пригодятся ли они в нашем новом деле, — покачала головой Катя.
— Без компьютера и языков теперь никуда, — поучительно проговорила юная девушка.
— Ты же говорила без машины, шубы и бриллиантов, — иронично заметила подруга мамы.
— Это не я говорила. Это девчонки в классе. И было это, тетя Катя, к вашему сведению, давным-давно. За это время жизнь изменилась.
— Теперь за жизнью не угонишься, — вздохнула Маша.
— Значит, уже передумали? — удивилась Катя.
— Да у них, молодых, планы быстро меняются. То они выбирают пепси, а то…
— Самое, что ни на есть высшее образование выбирают, — перебила ее дочь. — Чтобы заработать на достойную жизнь. На хорошую работу теперь знаете, как принимают? По тестированию. Для этого и внешний вид иной требуется — строгий деловой стиль, костюм, белая блузка. А в шубах и на шпильках отстой ковыляет. Мы другие. Мы за экологию. А потому…
— А потому выбираете вместо длинных шубенок полушубки, — иронично заметила Маша.
— Мою длинную, которую Людвиг подарил, помнишь, Катя, ту самую, которую так и не удалось продать. Теперь она ее хочет перешить. В полушубок с капюшоном превратить. Им, молодым, мобильность нужна.
— Конечно, в соболях путаться никто не желает, ими теперь ступеньки карет не подметают, — согласилась
— Ты разрешила? — округлила глаза Катя. — Ты разрешила такую шубу портить?
— Конечно, что вы маму не знаете? Она слабохарактерная. Я этим пользуюсь. — Дочь, обняв мать, нежно чмокнула ее в щеку.
Катя внимательно посмотрела на Регину. Вытянувшись выше Маши, уже не подросток, но еще и не девушка, похоже, в скором времени она станет длинноногой, зеленоглазой красавицей, с крупными, как того требует современная красота, чертами лица. Кроме того, умной, образованной, но жесткой и не открытой, разве что для самых близких. В отличие от мамы, так и сохранившей мягкий, уступчивый и романтичный характер. Однако задорность и жизнерадостность Маши постепенно уходили далеко в прошлое, уступив место настороженности и недоверию. Ошибки молодости и разочарование жизнью давали о себе знать.
— А ты? — обращаясь к Регине, полюбопытствовала Катя.
— Что я?
— Какая ты? Тоже в Машку слабохарактерная?
— Что вы, я кремень!
— Да, — подтвердила Маша. — Она стойкая и упрямая, уговорить невозможно.
— Мама, теперь другое слово: «уболтать» говорят. Так что меня не разведешь!
— А уже кто-нибудь пробовал? — двусмысленно намекая на мальчиков, поинтересовалась Катя.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, тетя Катя. Только я фригидная.
— Какая-какая? — раскрыли рты обе женщины.
— Фригидная, а что, слова такого не знаете?
— Откуда ты его выкопала?
— Из учебников.
— И что из этого следует?
— Что нужно очень постараться разбудить мою женственность, а это будет не просто. Поэтому за меня нечего волноваться.
— На такую, как ты, старатели всегда найдутся, — предостерегла Катя.
— Я строгая. Пусть сначала над ай-кью поработают. И в очереди постоят. А вообще-то пока вуз не закончу, об этом и говорить нечего.
— В какой собираешься?
— В Оксфорд, — без тени сомнения отозвалась Регина.
— На другой не согласишься?
— Ну, если с хорошими рекомендациями от выпускников.
— Она, что шутит? — спросила Катя подругу, когда девочка покинула кухню.
— Тсс, — приложив палец к губам, зашептала Маша. — Я ей обещала.
— Представляешь, сколько надо за эту учебу заплатить? — так же шепотом поинтересовалась Катя.
— Она этого стоит.
— А ты где собираешься деньги брать?
— Вот. — Маша, вытерев руки, полезла на верхнюю кухонную полку и достала из жестяной коробки перстень.
— Что это? — удивилась Катя.
— Перстень счастья.
— Ну, правда?
— Старинный бриллиант с великолепной огранкой. Ему нет цены.
— От Людвига?
— Конечно. Я все время собиралась ему позвонить и отдать. Это их фамильный.
— Почему — счастья?
— Длинная история… история рода. У них были перстни смерти и счастья. Один приносил смерть, другой… Я случайно выбрала другой.