Часть той силы
Шрифт:
– Значит, детки потеряли. Пацан расстегнул курточку, когда собирался показать мне рыбку. Может быть, он выронил деньги.
– Ну и что?
– А то, что для детей это большие деньги! Сперли у папаши. Когда они вспомнят о деньгах, то вернутся, чтобы поискать. Ты понял, какое дерьмо получается? Дети вернутся за деньгами и увидят, чем мы тут занимаемся. Может быть, они и сейчас стоят где-то на берегу, за деревьями, и просто боятся подойти!
– Я же сказал, что это знак, – ответил Василий. – Мы не можем его убить. Мы не сможем!
– Мы не можем его НЕ убить. Ты сколько знал Эрику? Год, два?
– Около того, – тихо ответил Василий.
– Видишь, совсем немного. А ведь она была моей сестрой. Когда умерла мать, я ее воспитывал. Я ей косички завязывал, а потом хулиганчиков от нее отгонял. Она любила это дело, с хулиганами по подъездам лапаться, когда малая была. Ей было только двенадцать, а мальчики за нашей дверью уже выстраивались в очередь. Ходили за ней стаями, как кобели за сучкой. Она ими крутила как хотела, был у нее такой талант. Ну и позволяла много, не без этого. Я бил ее за это, и не раз. Вся задница была в синяках. Но ей нравилось. Она мне все рассказывала, ты слышишь, все. Потом она разок залетела и успокоилась. Как рукой все сняло. Даже курить бросила и в школе стала учиться. Просто выросла и поумнела, я так думаю. Но характер остался, от этого ж никуда не денешься.
– Про характер ты мне можешь не объяснять, – сказал Василий. – Я ведь жил с нею полтора года. Эрика была стерва, но отличная девчонка. Она умела любить. Никто так не умел любить. И дело даже не в сексе, у нее была душа. С ней все и всегда было по-настоящему.
– Это точно.
– Ну и что она тебе рассказывала? – спросил Василий.
– За два дня до убийства этот подлец ее избил. Допустим, она могла его довести, она это умела. Но это еще не все. Он пообещал ее убить, ты понимаешь? – прямо так и пообещал убить, если она от него не отвяжется. Она мне все рассказала, как всегда, и попросила совета. Я, конечно, посоветовал держаться от него подальше и вообще никогда с ним больше не встречаться. Предложил набить ему морду, как в старые добрые времена. А она сказала, что не может без него жить. Что готова терпеть все ради него. Я тогда подумал, что все его угрозы это просто дерьмо. И вот, прошло всего два дня, и он ее на самом деле убил. Сколько бы ни талдычили мне про несчастный случай, я этому никогда не поверю. Не поверю, потому что Эрика рассказала мне все, во всех подробностях. Она мне рассказала это не только потому, что я был ее братом, а еще и потому, что я все-таки три года проработал в милиции, пока не поперли. Он собирался ее убить и убил, потому что она была беременна и хотела сохранить ребенка. Он не собирался с нею жить, а отвязаться от нее не мог. Вот так он и сделал: спокойно убил вместе со своим ребенком. А ты еще хотел его простить.
– Что делать будем? – спросил Василий.
– Все то же самое. На всякий случай сменим место. Здесь лед крепкий только у берега. Мы сможем утопить его где угодно. Сейчас объедем на ту сторону, где крутой берег.
– Мы там не сможем спуститься на машине.
– Сможем, там по низу идет дорога. В такой снегопад нас никто не увидит, что там, что здесь, все равно. Просто время тянуть не хочется. А с другой стороны, ночью, оно сподручнее. Тут уж точно тебя никто не видит. Тем более, что там по верху лес, настоящий густой лес. Людей там определенно нет, там даже звери водятся.
– Звери? Какие звери?
– Например, белки, – ответил Рустам. – И совы, которые их жрут. Сразу надо было туда ехать. Сейчас бы уже дома сидели. И пили бы за упокой его души, гореть ей вечно в аду.
Они сели в машину и не без труда въехали на берег. Снег валил стеной и сразу же превращался в аморфную жижу. Поехали вдоль берега и метров через двести снова застряли. Приговоренный продолжал плакать во сне, а его дыхание стало редким и неровным. Рустам приложил пальцы к его шее и никак не мог нащупать пульс. Сердце почти не билось.
– Он может умереть в любую минуту, – сказал Василий.
– Само собой. Он принял слоновью дозу.
Василий вышел, чтобы подтолкнуть машину. С ближайшей коряги поднялась в воздух беззвучная черная тень. Сова. Ночная птица.
24. Ночная птица…
Ночная птица была последним, что Ложкин увидел во сне. Он разрыдался во сне и проснулся, но проснулся не от рыданий, а от холода.
Вначале он подумал, что сползло одеяло. Потом он ощутил холодную тяжесть в ногах. Он резко сел на кровати.
На его левой ноге, повыше колена, распласталась черная птица. Птица что-то делала с его ногой. Ложкин содрогнулся от отвращения и попробовал сбросить птицу. Это ему не удалось.
Он вскочил и включил свет. Птица не отцеплялась. Ложкин схватил ее за голову и начал тянуть изо всех сил. Голова оторвалась, и он отбросил тело от себя. Клюв головы был растопырен, и из него выходила нить, проникающая под кожу ноги. Судя по всему, нить была прочна, как стальная проволока.
Ложкин узнал жало сморва.
Не может быть! Вот, оказывается, как выглядел настоящий живой сморв. Впрочем, сейчас сморв уже не был жив. Тело без головы еще било крыльями, но это были лишь последние конвульсивные движения. Кто бы мог подумать, что сморв окажется птицей? Что Чижик окажется сморвом?
Он сел на кровать и начал вытаскивать жало. Жало поддавалось с трудом. Ложкин вытащил уже сантиметров тридцать, а конца еще не было видно. Он тянул сантиметр за сантиметром, чувствуя, как тонкая нить жала движется внутри его тела. Наконец, жало вышло и сразу же свернулось колечком, спрятавшись в клюве мертвой головы сморва.
Что все это значило? Почему Ложкин взял сморва оттуда, почему он принес его сюда? Ведь дед строго приказывал не приносить ничего оттуда, и даже говорил, что от этого зависит его жизнь! Почему же он нарушил этот важнейший запрет? Что подтолкнуло его? Что?
Ложкин взял мертвого сморва вместе с его головой и завернул в полотенце. Затем пошел в подвал. У открытой двери он остановился в неуверенности. После захода солнца туда нельзя входить под страхом смерти. Что же делать? Он потянул дверь на себя. Коридор за дверью был пуст. Ложкин размахнулся и забросил сморва как можно дальше. Уйди туда, откуда ты пришел, инопланетная мразь.
Потом он разбудил Собеседника и спросил его о сморве.
– Нет, – ответил Собеседник, – уверяю вас, вы ошибаетесь. Сморв никем не создавался специально, он возник самостоятельно, здесь, на вашей планете. Это результат генетического наложения.
– Генетического наложения?
– То есть смешения искусственных и естественных генов, которое порой возможно в искаженном информационном поле.
– То есть, это мутант?
– Не совсем, не совсем.
– Это не важно. Он опасен?