Часть той силы
Шрифт:
И он зашагал вдоль края карьера.
– Подожди! – крикнул Ложкин, но Защитник не обернулся.
– Оставь его, – сказала Ауайоо. – Он найдет дорогу домой, в него встроена система ориентировки. Ты слишком вольно с ним обращаешься, это неправильно. Гомункулусов нужно всегда держать под контролем, иначе они не смогут выполнять свои функции.
– Я пообещал ему человеческие права.
– Это ничего не значит. С таким же успехом ты можешь пообещать человеческие права телевизору. Он просто не сможет этими правами воспользоваться. Когда ты собираешься его уничтожить?
– Я не собираюсь его уничтожать.
– Ты уничтожишь его не позже, чем через двадцать дней, – твердо сказала Ауайоо. После определенного короткого срока эти роботы начинают самопроизвольно размножаться. Если ты опоздаешь с уничтожением, то их станет десять, потом сто, потом миллион. Ты этого хочешь?
– Нет, я этого не хочу.
– Значит, придумай, как его убить. И поскорее! Кстати, я уже могу ответить на большинство твоих вопросов. Спрашивай.
– Тогда у меня один большой вопрос, – сказал Ложкин. – Расскажи о своей планете.
33. Планета…
– Планета эта совсем не моя, – довольно сухо ответила Ауайоо, – Я была создана для жизни здесь, на твоей несчастной земле. В девятьсот четвертом году, кстати, по вашему же несчастному летоисчислению. А пришло все это с планеты, название которой невозможно выговорить на вашем языке. Оно бы звучало как простой щелчок. Назови ее как угодно.
– Там живут существа маленького роста? Серебристые гуманоиды высотой метр двадцать?
– Все ты знаешь! Если ты такой умный, то зачем спрашиваешь?
– Я угадал? – удивился Ложкин.
– Почти. Но они не похожи на ваши наивные технологические мифы. Просто оказалось так, что остановка биологических часов возможна лишь в детстве. Как только начинается половое созревание, вместе с ним подкрадывается старение и смерть. Поэтому биологические тела консервируются в возрасте, который соответствует примерно вашим десяти годам. А после этого они живут много тысячелетий, не старея. Они бессмертны. Они живут в детском теле и пользуются детским мозгом, но в остальном они не дети и не взрослые. Даже не старики. Они существа с жизненным опытом десятков тысяч лет. Вы перед ними – никто и ничто, в лучшем случае беспомощные младенцы нескольких дней отроду. Вы никогда не смогли бы понять их, но они легко опускаются до вашего уровня и могли бы общаться с вами. Они сохраняют живость восприятия, превосходное творческое воображение, они любознательны и веселы. Но при этом они мудрее всех ваших старцев вместе взятых. Они любят играть и воспринимают жизнь как игру. Или как приключение, – поэтому они и сунулись к вам.
– Потрясающе. Но у них нет любви, – заметил Ложкин, – правильно? Они ведь живут в детских телах.
– У них нет половой любви, – согласилась Ауайоо, – но они все любят друг друга, – если хотят. Некоторые развивают в себе способность к эротическим играм. Но это все не по-настоящему. Им не нужно размножаться, потому что они не умирают. Бессмертие это очень сильная штука, она важнее, чем любовь. Чем все наслаждения мира. Бессмертие – это возможность бесконечной спирали личной эволюции. Эволюция природы сменяется эволюцией сознания, воли и чувства. Разве ты бы не выбрал бессмертие, если бы тебе предложили выбирать? Они учатся, работают, занимаются наукой и спортом, – живут так же, как и вы, только не враждуют и не спят друг с другом.
– Не враждуют? – удивился Ложкин. – Я могу поверить, что они не спят друг с другом. Но враждебность… Это свойство любой высокоорганизованной материи.
– Ваша проблема в том, – сказала Ауайоо, – что вы никогда не встречались с высокоорганизованной материей, и считаете таковой самих себя. Их раса не была агрессивной с самого начала. Затем агрессивность направлено свели к нулю с помощью генетических манипуляций. Так поступают все развитые цивилизации, не желая сидеть на пороховой бочке. Это потребовало долгого времени и больших трудов. Высокой культуры. Еще многих вещей. С вашей точки зрения, эти существа наивны и дружелюбны. Они не знают страха, гнева или ревности, поэтому земная культура всегда оставалась для них великой загадкой. Вначале они изучали вас. Потом они пришли к вам, чтобы предложить дружбу. Дружбу, как свое понимание жизни. Они пришли, как миссионеры к дикарям. Они понимали, что рискуют. Но они не понимали, насколько сильно они рискуют.
Этот мир, где мы с тобой разговариваем сейчас, был одним большим подарком для вас, жителей земли. Собственно, он был одной большой комнатой с игрушками. Большим подарочным набором, подобранным так, чтобы сразу покорить ваше воображение. Игрушки эти были прекрасны. И игрушек этих было очень много. Хватило бы на всех. На все копошащиеся людские миллиарды.
– Миллиарды – это слишком много, – возразил Ложкин. – Всем бы все равно не досталось.
– Посмотри на озеро.
Ложкин посмотрел, но не увидел ничего нового. Озеро все так же искрилось под мягкой рябью прозрачных волн, прекрасное, безмятежное, как сон младенца или как улыбка идиота, – было в нем и то, и другое. Эта неопределенность раздражала Ложкина.
– Каждый раз, когда ты на него смотришь, – продолжила Ауайоо, – ты видишь перед собой другое озеро. В него, как и в вашу классическую реку, нельзя войти дважды. На дне озера есть бесконечное количество камней, подобных мне. Они все разные и так же не похожи друг на друга, как разные игрушки в магазине. Но и само озеро со всеми камнями меняется бесконечное количество раз. И вот, мы уже получаем бесконечность в квадрате. Следишь за мыслью? Бесконечность совершенно разных подарков, умноженная на бесконечность изменений озера. Но и вещей, подобных этому озеру, здесь, в этом мире, бесконечное количество. Итак, мы получаем бесконечность в кубе. Именно столько подарков было предложено вам, землянам. Не просто бесконечность, а неисчерпаемость, неподвластная никакому воображению. Но твой предок выбрал просто тяжелый и простой кусок золота. Это на вас похоже, не правда ли?.. Знаешь, бессмертных не так-то легко убить. Твой предок перерезал глотки двоим и попытался изнасиловать третью. Но он испугался, когда сорвал одежду и понял, что перед ним ребенок.
– Испугался?
– Очень испугался. Он решил, что за детьми придут взрослые, – придут и отомстят. Так ведь обычно происходит на вашей планете. Это в вашем стиле. Он не стал насиловать, а просто разбил ей голову чем-то тяжелым. Потом он стащил тела в подвал и начал закапывать. В этот момент они ожили, потому что тела бессмертных могут восстанавливаться. Они попытались объяснить ему суть дела и поговорить с ним, как с разумным существом, но он убил их снова и повторял это до тех пор, пока их жизненная сила не истощилась и они не начали разрушаться. Он убил каждого из них, в общем, двадцать девять раз. Это заняло у него три дня и четыре ночи тяжелого труда. Он работал старательно и целеустремленно: как человек, который старается извести в своем доме клопов.
Пришел момент, когда они умерли окончательно. С тех пор он боялся, что однажды появятся взрослые, сильные и злые, жестокие гости. И лишь много лет спустя он понял, что наказание будет совсем иным: станут умирать его собственные дети.
– Это было наказанием?
– Нет, я оговорилась. Конечно, нет. Это было лишь вторичным искажением инфо-поля. Энергия его поступка отразилась и ударила в него самого, но при этом вначале она исказила тот мир, который был приготовлен в подарок. Сейчас этот мир уже совсем не весел, он превратился в злобного призрака; мир-призрак живет самостоятельной жизнью, здесь до сих пор идет безумная эволюция, одни жуткие виды сменяются другими, пожирают другие, разрушают другие. Здесь все изменилось за сотню лет, все. Этот мир, какой он есть сейчас, создан виной твоего предка, это мир его вины, страшный мир. Бесконечность ужаса, возведенная в куб. Неисчерпаемость страха.