Часть той силы
Шрифт:
Внутри плода (который Ложкин про себя уже окрестил гибридом Л-1) имелись мягкие белые семена. Ложкин взял одно из семян и пошел в спальню первого этажа, где на окнах стояли горшки с геранями, толстянкой и чахлыми гранатовыми деревцами. Густой солнечный свет лился сквозь стекла. Ложкин выбрал один из горшков, воткнул семечко в землю и обильно полил его водой.
Листики на гранатовом деревце сразу же сморщились и опали. Еще через минуту маленький ствол переломился пополам; Ложкин взял его в пальцы и понял, что от древесины остался лишь пучок волокон, мягкий, как пучок нитей. Вся остальная органика бесследно исчезла, скорее всего, семечко ее высосало и использовало для своих нужд. Но это было только началом.
Еще через пару минут вода, все еще заливавшая землю в горшочке, закипела. Затем из-под пузырьков и пара проклюнулся зеленый росток и начал быстро увеличиваться. Он рос со скоростью секундной стрелки. Было видно невооруженным глазом, как плотные корни буравят землю, как разворачиваются почки и набухает стебель. Вода выкипела, от горшка веяло жаром, уже начинала вонять и плавиться краска на подоконнике. Зеленый росток вытягивался, наклоняясь параллельно косым солнечным лучам. Высокая температура совершенно ему не мешала.
Ложкин еще раз набрал лейку и полил растение. Горшок зашипел, и от него повалил пар. Вода очень быстро испарялась, и Ложкин продолжал поливать. Минут через десять рост растения прекратился. Теперь оно имело ствол толщиной с большой палец, несколько ветвей и широкие мясистые листья, под каждым из которых висела небольшая сосиска плода. Плоды были голубовато-зеленого цвета и смотрелись аппетитно.
Ложкин представил, что случится, если хоть одно их этих семян попадет в открытую почву. В свое время кактус опунция чуть было не уничтожил целый континент Австралию, но гибрид Л-1 рос в миллион раз быстрее, чем тот кактус, при этом разогревал почву так, что существование любой другой жизни поблизости становилось невозможным. Это растение вызвало бы не просто экологическую катастрофу, – его размножение означало бы гибель планеты. Экологическая бомба мощностью в миллиард миллиардов мегатонн, вот что это такое.
Ложкин снова ужаснулся той разрушительной силе, которая скрывалась в мире за открытой дверью. Срочно нужно было что-то делать. Срочно уничтожить растения и все его семена. Обязательно все! Обязательно и прямо сейчас! Любая случайность – и одно из семян может попасть в землю за домом. Например, глупая обезьяна примет плод за разновидность банана, надкусит его и, поняв свою ошибку, выбросит в окно!
Он бросился к двери, собираясь бежать в мастерскую, где остался надрезанный плод, но остановился, вспомнив о растении на подоконнике. Сколько на нем плодов? Шесть, семь, восемь, и девятый маленький, возможно недоспелый. Катастрофа может произойти в любую секунду. Ведь неизвестно, как это растение распространяет свои семена. Может быть, плоды взрываются, рассыпая свое содержимое во все стороны? Может быть, семена снабжены ложноножками и сами начинают ползти вниз по стеблю? Может быть…
Он схватил все еще горячий горшок с растением, обернув его полотенцем, и вышел из комнаты. Здесь он столкнулся с Защитником, который с удовлетворенным видом выходил из туалета, на ходу застегивая ширинку.
– Красивый цветочек, – сказал Защитник. – Куда вы его несете?
– Хочу его сжечь, – ответил Ложкин.
– Зачем? Давайте подарим его кому-нибудь. У меня ведь много знакомых. Лёле Бодкиной, например.
– Ни в коем случае, он ядовит.
– Ну мы же не будем его есть, – не унимался Защитник.
– К нему нельзя прикасаться, он заражен.
– Ну, тогда другое дело, – согласился Защитник и пошел куда-то по своим делам. Он остановился в дверях.
– А чем можно заболеть?
– Энцефалонекрозом, – наугад сказал Ложкин.
– Это мне не грозит, – улыбнулся Защитник, – я ж здоровый как дуб, болячки ко мне не прилипают.
Ложкин поставил горшок с Л-1 в большую печь для обжига, рядом положил надрезанный плод, а так же отрезанный кусочек. Закрыл дверцу. В большой термокамере было внутреннее освещение, а так же маленькое окошко, сквозь которое можно было смотреть за тем, что происходит внутри. Он включил печь и температура начала повышаться.
Жар уже достиг девятисот градусов, но растение, судя по всему, чувствовало себя превосходно. При тысяче градусов его листья стали желтеть и сворачиваться. Как могла белковая ткань выдерживать подобную температуру? А что, если мощности печи не хватит, чтобы эту штуку сжечь?
Должно хватить, – сказал себе Ложкин, – все же плод был слеплен из глины, а печь может обжечь любой глиняный предмет, она для того и создана. Резерв печи был две тысячи двести градусов.
При тысяче ста девяноста плоды набухли и с грохотом взорвались. Удар был такой силы, что тяжелая печь покачнулась. Свет внутри нее погас, температура стала падать. "Нагревательный элемент поврежден", – зажглась и замигала красная надпись. Л-1 сумел повредить печь! Что еще можно сделать?
Но через минуту красная надпись исчезла. Она сменилась другой: "Включен аварийный режим повышенной надежности. Не пытайтесь отключить печь самостоятельно!" Видимо, дед предусмотрел возможность подобных вещей. Внутренний свет включился снова. Температура поднялась до тысячи шестисот, и растение съежилось. Его семена, прилипшие на стенки камеры, превратились в прозрачные капельки. При тысячи восьмистах гибрид Л-1 перестал существовать. В этот раз все обошлось. Но Ложкин собирался попробовать снова.
В этот раз он собирался изготовить золото. Это было следующим великим делом. В данный момент он не нуждался в деньгах, но данный момент не будет длиться вечно, планов ведь много, и они требуют затрат, а, с другой стороны, золото есть золото, и на тебя смотрят совсем другими глазами, если золото у тебя есть. Презренный металл, который заставляет людей с тобой считаться, – хотят они этого или нет. Люди встают на задние лапки, чувствуя запах золота.
Он изготовил брусок и сосредоточился, представляя желаемые свойства. Когда метаморфоза произошла, он едва оторвал брусок от стола: кусок металла весил килограмм тридцать. Но это определенно не было золотом. Скорее всего, это был свинец с прожилками меди. Металлы смешались так, как смешиваются масляные краски на палитре: и проникая друг в друга, и оставаясь собой. А вдруг, это вообще неизвестный на нашей планете металл? – подумал Ложкин, но сразу отбросил эту мысль. Неизвестных металлов не бывает, об этом яснее ясного говорит таблица Менделеева. Еще со школьных времен он помнил, что новые элементы могут найтись, но они обязательно будут радиоактивными.
Он еще раз внимательно и с подозрением посмотрел на металлический брусок. Радиоактивными? Как можно это определить? Изготовить счетчик Гейгера? Но как он выглядит? Кое-что Ложкин помнил из школьного курса начальной военной подготовки, а в армии он не служил, по причине слабого сердца. И кто поручится, что изготовленный счетчик (если он будет изготовлен) покажет правильные данные?
В любом случае, металл не был золотом. На всякий случай, от него следовало избавиться. Например, закопать поглубже в заброшенной известковой яме перед домом, в палисаднике. Ложкин положил брусок в сумку, взял саперную лопатку в сарае. Никаких подозрений он не вызовет: все подумают, что он просто копает известь. Здесь, в Еламово, все так делают.