Часть той силы
Шрифт:
– Я пришел за деньгами, – сказал очкастый. – Позавчера ты занял у меня двести долларов и сказал, что через два дня вернешь, с процентами.
– А может тебе еще каши с маслом насыпать? – ответил Ложкин. – Я вижу тебя впервые в жизни.
Очкастый замялся.
– У меня есть свидетели, – сказал он, и свидетели согласно кивнули головами, – это было вчера в одиннадцать часов.
Загорелый посмотрел на часы.
– Сейчас десять тридцать, – зачем-то сказал он.
Ложкин ухватился за эту возможность.
– В таком случае, мы ждем еще тридцать минут. Срок выплаты пока не настал. Садитесь, господа.
Господа подтянули к себе стулья и сели в точности на тех местах, где только что стояли.
– Я пока выйду по делам, – сказал Ложкин и взял сумку.
– Никуда его не выпускайте, – предупредил длинноносый Иванушка. – Он сбежит.
– Иди, но оставь нам сумку в залог, – сказал очкастый. – Только покажи вначале, что у тебя там.
– Нет, я уж лучше останусь, – ответил Ложкин.
И он остался.
– Хозяин, налей чего-нибудь мокрого, – предложил один из гостей, – грех в сухую сидеть.
– Проблема в том, – сказал Ложкин, – что я не пью с незнакомыми. Я вас на самом деле не знаю. Я совершенно не против отдать деньги, если я их брал у вас. Но я этого не помню. А раз я не помню, значит, этого не было.
– Семь двадцаток, остальные десятки, – сказал очкастый.
– Эти? – спросил Ложкин, доставая деньги из кармана.
– Эти!
– Держи.
– А проценты?
– А процентов не будет. Таких процентов, какие ты гнешь, не бывает.
– Ладно, мужики, начинаем бить ему морду, как и договаривались, – сказал очкастый и встал.
– Заткнись, Василь, у него еще двадцать минут.
Василь снова сел.
Когда двадцать минут прошло, минута в минуту, все трое поднялись.
– Только осторожно, – сказал очкастый, – ничего не ломайте, мебель здесь дорогая. Старайтесь бить одного его, гада.
– Слушай, давай посмотрим, что у него в сумке, – предложил длинноносый. – Если у него там деньги, так мы сами возьмем, что нам причитается. Потом врежем ему напоследок, чтоб запомнил.
Ложкин поставил сумку позади себя и приготовился к обороне. Маленький бросился первым, брыкая ни в чем не повинный воздух руками и ногами. Длинноносый напал с фланга и успел по-молодецки въехать Ложкину в ухо. Очкастый остался в стороне, старательно подзуживая нападавших.
Но дрались они не ахти как. Загорелый вначале рьяно напирал, но второй удар в нос остановил его окончательно. Теперь красная струйка выползала из обеих его ноздрей. Белобрысый двигался медленно, редко попадал, но если попадал, то уж прикладывался на совесть. Дрался он по-деревенски, ухая от воодушевления, но уходить от удара он не умел совершенно; в результате Ложкин умудрился рассечь ему скулу и теперь старательно попадал в это место, отчего уханье противника поднималось ко все более высоким нотам, переходя в жалобное иханье.
Вдруг раздался душераздирающий вопль очкастого, который исхитрился добыть сумку. Сумка упала на пол, и голова выкатилась из нее.
– Эй, что это? – спросил белобрысый, держась за скулу.
– Это мне нужно для колдовства, – соврал Ложкин, – выкопал, вот, в могиле.
– Но она же свежая!
– Нет, я ее просто держу в специальном растворе и два раза в день обрабатываю заклинаниями. Честное слово!
Похоже, никто ему не поверил. Все трое гостей отошли от головы подальше и теперь стояли у стены. На Ложкина они смотрели с таким ужасом, будто он был, как минимум, людоедом. Возможно, они так и считали.
В этот момент вернулся Защитник: во дворе затарахтел мотороллер.
– Ну ладно, мы пойдем, – быстро сказал очкастый, и остальные закивали.
Защитник вошел в дом и с первого взгляда оценил ситуацию.
– Выброси этих, – сказал Ложкин, – только ничего им не сломай.
– Зачем же их выбрасывать? – удивился Защитник, – они и так уходят.
Через несколько секунд гости исчезли. Ложкин потер ухо, которое до сих пор звенело от пропущенного удара, затем с отвращением взял голову и снова сунул ее в сумку.
– Так получилось, – сказал он, – я ничего не мог сделать. Они напали на меня, открыли сумку и увидели голову.
– Это я был виноват, – ответил Защитник, – я больше не буду так отлучаться.
Ложкин вышел во двор, разогрел печь и без особых проблем уничтожил голову. Печь работала отлично, несмотря на поврежденный нагревательный элемент. Видимо, работала резервная система. При температуре две тысячи или около того обязательно происходило обратное превращение материала: все становилось глиной. Так что от головы осталось лишь несколько оплавленных и хорошо остекленевших черепков. Самый большой из черепков еще хранил форму черепной коробки с глазницами. Ложкин ударил его металлическим прутом, и черепок рассыпался в прах.
– Бедный Йорик! – попробовал пошутить Ложкин, – но ему стало стыдно и горько. Он хлебнул холодной воды из ковшика и пошел к сараю, где Защитник возился с хворостом.
Защитник что-то строил, это было похоже на невысокое заграждение из прутьев вокруг большого матраса.
– Что это ты делаешь? – спросил Ложкин.
– Не знаю. Так уютнее.
– Похоже на воронье гнездо, – сказал Ложкин и осекся.
Это было ужасно.
Это и на самом деле было гнездо! Сейчас он это увидел. Гнездо было таким же, как у обезьяны, только гораздо большим. Что это значит? Что глиняный человек собирается отложить яйца, а потом их высиживать? Ничего другого это не означало.
Если обезьяна может снести яйцо, значит, это может и человек. То есть, Ложкин изготовил из глины яйцекладущее существо, способное к самостоятельному размножению. Существо, лишь внешне похожее на человека, способное затеряться среди других людей, очень сильное существо, достаточно разумное, чтобы защитить себя и своих отпрысков. Еще один канал, по которому тот мир необратимо проникнет сюда. Тот страшный мир смешается с этим. Что будут делать люди, если глиняные монстры затеряются среди них?