Частное расследование
Шрифт:
Господи, почему же так низко идут облака? — вдруг подумал Турецкий.
Черные тучи действительно плыли над самой землей, задевая макушки деревьев и даже некоторые уцелевшие накренившиеся фонарные столбы.
А! — сообразил вдруг Турецкий. Мы же в высокогорье! Долина лежит почти на две тысячи метров выше уровня моря… Поэтому облака летят прямо по нашим головам. Не они летят низко, это мы высоко забрались.
От того, что он нашел объяснение низкой облачности, ему стало как-то полегче, хотя это ничего не меняло. Видя уже более восьми часов кровь, страдания, смерть, горе ни в чем
Из-за низкой облачности было удивительно сыро. Одежда от этой сырости промокла насквозь за час, но пожары не унимались.
Пожары, впрочем, были не фатальны. Дома здесь, в высокогорье, строились из камня. Горели только рухнувшие крыши — стропила, обрешетка, а также мебель, половые доски, потолки, ну и «столярка» — рамы, двери, окна, обшивка, лестницы…
Уцелевшим спасти не удалось почти что никого: не было ни техники, ни инструмента. Кто мог, тот выполз, откопался сам, кто был завален посерьезней — был обречен почти наверняка на смерть. Оставшиеся наверху, непострадавшие, не много могли сделать голыми руками.
На расчищенной поляне у огромного костра сидели старики, легкораненые, женщины и дети.
Рагдай подбежал к костру и быстро отыскал Марину и Настеньку, примостившихся почти у самого огня. Вслед за Рагдаем подошел и Турецкий— в грязном и мокром насквозь бушлате с чужого плеча, накинутом прямо на лыжный костюм, в котором он ночью выбежал из гостиницы. Руки у него были ободраны в кровь, пальцы скрючило от непосильного напряжения, от виска до подбородка проходила тонкая, сочащаяся сукровицей рваная рана — задело рухнувшим крыльцом…
— Часа через четыре прилетит вертолет с австрийскими спасателями, — сказал он Марине. — На нем вас заберут отсюда вместе с тяжелоранеными. Как только раненых начнут грузить, я сразу приду за вами, полтора места мне в вертолете твердо обещали. Часа через четыре. Как услышите, гудит — готовьтесь… Времени будет мало: минут пятнадцать на разгрузку и погрузку. Вопросы есть?
— А ты?
— А мы с Рагдаем дождемся солдат. Армию. Технику. Медицину.
Через несколько часов Марина услышала и даже увидела садящийся вертолет, но боялась отойти с Настенькой от костра: народу около огня становилось все больше и больше, и хоть гигантский костер и пылал щедро невыносимым жаром, но и его тепла уже не хватало на всех. «А что, если вертолет окажется не тем, или на нем не окажется мест, назад к огню нам с Настей снова не пробраться», — думала Марина.
С другой стороны, мелькнуло у нее в голове, и Саша вряд ли здесь найдет нас. Сюда не то что Рагдай, и мышь не проберется.
— Ты хорошо согрелась, Настенька?
— Мне очень жарко, мама! Костер так жжет.
— Давай-ка, милая, попробуем отсюда выбраться.
Наконец им удалось покинуть толпу, плотно окружившую костер, и, отойдя метров сорок, они стали искать место, где можно было бы, защитившись от ветра, дождаться сигнала Турецкого.
— Пойдем, Насть, туда — там неветрено. — Марина указала дочери на уцелевший
Действительно, здесь, среди бочек, было совсем тихо и даже, пожалуй, уютно.
Марина уселась на бочку, прижала Настю покрепче к себе и безучастно стала смотреть, как над костром, от которого они только что ушли, взлетают снопами искры.
Уже почти совсем стемнело, а Саша все не шел.
Где он? Что с ним случилось? Ведь вертолет уже, наверно, полчаса как сел.
Австрийские горноспасатели — каждый со своей собакой — выскакивали из вертолета один за другим.
Здесь, за Кавказским хребтом, они оказались случайно: были на слете спасателей под Тбилиси. Поэтому как только весть о несчастье пришла к ним, собраться и сесть в вертолет было для них делом минут тридцати, не больше.
Покинув винтокрылую машину, они мгновенно включили карманные рации для переговоров друг с другом, надели каски, снабженные инфракрасными приборами ночного видения, опускаемыми на лицо, и тут же разбежались в разные стороны от вертолета… Общая рекогносцировка — пункт первый отработанной программы действий в спасательной работе.
Один из австрияков пробежал мимо закутка, в котором сидели Марина и Настя.
— Vorsichtig! — предупредил он на ходу Марину. — Diese Benzin-Lagerung! Vorsichtig!
— Форзи? — не поняла, испугалась Марина.
— Vorsichtig! — подтвердил австрияк, толком не расслышав ее.
Марина, взглянув на спасателя, похолодела: прибор для ночного видения закрывал половину лица, делая спасателя похожим на робота, на пришельца и выходца с того света одновременно.
— О Господи!
— Vorsichtig! — австрияк, удовлетворенный ее испугом, понесся дальше.
И только тут до нее дошло, что он сказал ей: «Это бензиновый склад, осторожно». Он ведь не «форзи» сказал: «vorsichtig» — по-немецки «осторожно».
Она и без него знала, конечно, что бочки с бензином: несколько бочек были разбиты, и, хотя бензин и впитался в грунт давным-давно, видимо, еще утром, но все равно бензином здесь пахло отчетливо.
Совсем стемнело, когда Турецкий вместе с прибывшими медиками закончил грузить в вертолет раненых.
— Давай! — кивнул ему врач, сопровождающий раненых на Большую землю. — Тащи своих. Восемь минут у тебя есть. Нет, даже десять!
Турецкий бросился в сторону костра за Мариной и Настей.
… — Саша! Саша! — крикнула Марина Турецкому, сразу заметив мелькнувшие на фоне яркого костра два темных силуэта — мужчины и собаки.
— Пошли быстрей, вертолет ждать не будет!
— Настя, ну что?!
— Подожди, мамочка, ботинок расшнуровался!
— Ну вот, как всегда!
Марина наклонилась и начала помогать Настеньке, запутавшейся со шнурками.
Турецкого в это время отвлек неизвестно откуда взявшийся старик. Голова его была забинтована, из-под бинтов виднелись одно только ухо, глаз и клок седой бороды, стоящий колом от запекшейся крови.