Частный детектив. Выпуск 7
Шрифт:
– То есть, за несколько дней до самоубийства неизвестной женщины в Ньюхавене.
– По-моему, тут вовсю кипят страсти!
– говорю я, бегло просматривая письмо.
– Тогда это, скорее, моя любовница…
Такое замечание из уст Улисса кажется мне чересчур тонким.
– Вот, послушайте… "Любовь моя, я не в силах дольше ждать. Ты придешь, и наши плечи соприкоснутся, наши руки, наши губы…"
Вижу, как у Улисса судорожно сжимаются кулаки.
– Разве можно любить до такой степени и не помнить об этом?
– глухо произносит он.
Я продолжаю читать:
– "Я снял для нас комнату в маленькой, старинной, прелестной гостинице. Из ее окон видна Темза. Мне кажется, прошли месяцы с тех пор, как я покинул Париж…"
– Значит, я все-таки жил в Париже, - отмечает Улисс.
– О чем говорит и костюм.
– Я со всей силой ощущаю, что в моей жизни наступил перелом. Меня не покидает чувство уверенности. Уверенности прежде всего в том, что с этих пор ничто не сможет нас разлучить. Милая, мы не должны никогда больше говорить друг другу "прощай". Каждый раз ты словно умираешь для меня, и я поистине предпочитаю твою смерть, чем знать, что ты в объятиях другого…"
– Другого, - вздрогнув, повторяет Улисс.
– "Я люблю тебя, мая страсть, моя плоть, моя нежность…" Подписано - Поль.
В комнате становится тихо, как в церкви. От этих страстных слов нас будто пронизало током.
– Что все это значит?
– громко вопрошает вдруг Улисс.
– Кто этот "другой"? Неужели эти безумные слова писал я?
– Если верить письму, вы в самом деле были очень влюблены.
– И она умерла, эта женщина, которую я любил?
– По правде говоря, я и сам не могу в это поверить.
– Она, значит, покончила с собой? Бросилась вниз со скалы? Но почему? Ведь я обещал сделать ее счастливой!
– Возможно, тот, другой…
– Другой?
– кричит Улисс.
– Муж?
Я воздел руки к небу.
– Муж! Муж ли? Нам ничего неизвестно. Мы вынуждены ограничиться гипотезами.
Неожиданно я воодушевляюсь и с убежденностью, изумляющей меня самого, говорю:
– В самом деле, странно, это напоминает мне мои романы! Вначале я иду наощупь, выбирая из нескольких возможных направлений. И потом вдруг все разрешается само собой… И с вами будет так же. Вот увидите!
Улисс качает головой.
– Будет ли? Уж и не знаю…
– Да, да, надо искать! Надо проявить упорство! Знаете, у меня есть опыт.
– Знаю, это ваша профессия, - с горечью замечает Улисс.
– Можно подумать, вас это расследование забавляет.
– Не забавляет. Оно захватило меня целиком!
И тут в наших отношениях происходит поворот. На мой радостный возглас Улисс реагирует резко отрицательно. Впервые он восстает и оказывает сопротивление.
– Ну, а меня, - визжит он, - меня эта игра изматывает. Потому что, в конечном счете, игрушка - это я! Ваша игрушка!
Может, он понял? Нет, не думаю. Это звериный инстинкт каким-то образом наводит его на след. Исключено, чтоб он мог догадаться, что руководит мною в действительности.
– Кукла - вот что я такое!
– продолжает он в ярости.
– Петрушка, на которого примеряют пиджаки, костюмы! И заставляют играть роли! Толкают влево, вправо и смотрят, что из этого получится! А потом вы наконец решитесь! Выберете то, что покажется вам наилучшим для романа.
– Я? Я абсолютно ничего не решаю, - говорю я сухо.
– Решает чемодан!
– Чемодан?
– стонет он.
– Мне почему-то хочется его закрыть, этот чемодан! Он заставляет меня думать о кровавом сундуке: открываешь его, а там внутри - мертвая женщина.
Я покачиваю головой с видом старого мудреца.
– Знаете ли, в прошлом каждого человека есть покойники и покойницы.
Вдруг он начинает кружиться по комнате, размахивая руками.
– Да, вот только эта… эта покойница, не знаю почему, внушает мне страх.
Он смотрит по очереди на все двери, которые есть в комнате, словно попал в ловушку. Я пугаюсь: он в таком состоянии, что может ускользнуть от меня. Но нет, он устремляется прямо к той яме, которая и была для него вырыта.
– Знаете, что Петрушка сделает теперь?
– скрипуче произносит он.
– Примерит брюки!
Я готов его расцеловать! Бедняга, он мнит себя хитрецом! Взяв брюки от костюма, которые я перекинул через спинку кресла, он бросает мне с плутоватым видом:
– Потому что, в конце концов, этот чемодан… Пиджак, ладно, он мне подходит. Но с пиджаками всегда проще. А вот брюки, особенно, сшитые по мерке… Быть может, выясниться, что брюки вовсе не мои!
– Можно подумать, что вы надеетесь на это, - мягко замечаю я.
Неожиданно весь его гнев проходит.
– В какой-то степени это так, - признается он.
– Мне не нравится это письмо.
С брюками в руках он направляется в свою комнату, а я бросаю взгляд на чемодан, который так и стоит раскрытый посреди гостиной.
– Э, да в чемодане еще что-то есть!
Он останавливается, вяло поворачивается ко мне.
– Что именно?
– он спрашивает устало.
– По-моему, это магнитофонная пленка.
– Я достаю со дна чемодана коричневую катушку.
– Вам известно, что такое магнитофон? С его помощью записывают голоса. Значит, пленка может оказаться очень важной. Хотите прослушать? У меня есть магнитофон.
На этот раз лицо Улисса ничего не выражает, а голос звучит бесстрастно.
– Если вы настаиваете, - говорит он. И добавляет, поднимая глаза к небу: - Что еще меня ожидает?
– Быть может, истина.
V
Он ушел в свою комнату примерять брюки, а я пока вытащил магнитофон, чтобы прослушать пленку.
В течение нескольких мгновений катушка вращается беззвучно, потом слышатся звуки рояля. "Первая арабеска" Дебюсси. Отличная запись.